—
истории и зубам.
***
Сходила в душ.
Почистила уши
Чебурашке.
Смазала салом тапки
и пошла по комнате кружиться,
набивая шишки
о книжки.
Конец восьмистишью.
***
Улыбнулась кассир сухими губами.
Потекла из улыбки кровь.
Я не могла оторвать глаз от красоты,
но и задерживать очередь не имела право.
Высадила глаза на прилавок
и ушла.
Такова послеполуденная история.
***
В голове вазелин.
В нём вываливаются мысли,
делаясь скользкими,
икристыми.
Собираются в гору,
из которой вылупляется какая-то мандрагора.
***
Упала девочка с самоката.
Посыпались из девочки слёзы градом.
Изошла раненая пломбирной пеной.
Будет знать желторотая,
как на ходу обжираться мороженым.
Конец детству.
***
Любовь прошлась по нему катком.
Все думали – он мертвец.
Но он отодрал себя от асфальта,
встряхнул,
надул
и пошел дальше.
Он оказался мультяшным героем.
Конец.
***
Упал орех на стол,
затерялся в узорах.
День искала,
два…
На пятый обнаружила в узорах росток.
Будет теперь у меня собственное деревце —
с мармеладными шишечками
и орешками с варёной сгущенкой.
Конец худосочности.
***
Наемся чеснока.
Выйду в народ.
Распахну рот —
простите, душу —
пред каждым,
с каждым стану обниматься,
со всяким лобызаться,
изгоняя упырей
из нелюдей.
***
Шёл голубь по льду.
Поскользнулся,
упал,
нимало не застеснялся,
ничуть не обосрался,
хвост подобрал
и дальше пострекотал.
Упала я.
Засмущалась,
обдристалась,
в дерьме побарахталась,
повозилась
да прочь от срама пустилась
по ледку,
по холодку
прямиком в собачью конуру.
Конец.
***
Проголодалась.
Поставила кастрюлю на плиту.
Налила воду —
тьфу! что за банальность! —
томатного соку плеснула.
Кипения не дождалась —
к чему обжигать пальцы?
Бросила в сок
наушников моток.
Помешала.
Вверх гущу покидала.
В дуршлаг вывалила,
песком посыпала.
Взяла сковороду,
налила чернил полные борта.
Бросила провода
в кипящую повесть.
Жду, когда запоют.
Конец тишине.
Начало балладе.
***
Бред на вынос,
галлюцинации в кулёчек,
сказки по кармашкам,
побасенки за щёчки —
пошёл старичочек по белу свету
приучать людей к вере
в чудеса.
Такова колбаса —
шоколадная
с орешками —
для вящего интереса
язычников.
Конец присказке.
***
Зачесалось брюшко у енота
на левой руке Федота.
Федот брюшко почесать не мог —
набивал на правой руке
Длинный-предлинныйчулок
Пеппи.
Пришлось зубами
снимать зуд собакообразной твари.
Смерть вшам.
Аллилуйя зубам.
***
Шла девушка на тоненьких ножках.
К ней подбежал сенбернар.
Девушка ножкой топнула.
Прощай, берцовая косточка,
и тазовая,
и голяшка,
лодыжка,
ключица,
копчик
и весь неверный стан, прощай.
Встречай мир железного человека, в лоне своем привечай!
***
Выпила кофе.
Заглянула в чашку.
Там —
каша-малаша.
Кофейный дух что-то набросал,
кофейной жижей судьбу <мою> намалевал.
Какую?
Не пойму.
Похоже, играть мне всю жизнь в чехарду
с тенями,
водить хороводы с оборотнями
на головах
да посасывать кефир через соску —
таков приговор кофеина.
До встречи на Мальдивах!
Нет.
В гробу.
Покатаемся на славу.
Йи-ха!
***
Упала ниц на кровать.
Невозможно дышать!
Зато удалось нос поцеловать.
Мораль сей басни такова —
из всего можно пользу извлечь,
главное, в нужное время в нужном месте в нужную позу лечь.
***
Красный дядя шёл по тропинке в лесу.
Красный дядя что-то нашёл в носу.
Остановился, чтобы достать.
Хвать —
а носа-то и нет!
Дядя не сильно расстроился.
Дядя к уху пристроился.
И очень удачно —
извлёк из уха…
Нет, не жвачку,
всего-навсего серы омлет.
Съел
и прилег на бревно.
Веки смежил и смотрит кино.
***
Маленький мальчик
съел стаканчик
пломбира.
Стаканчик оказался стеклянный.
Мальчик до сих пор рваный.
Конец.
***
Выпью пиво.
Съем сухарик.
Лягу на диван.
И —
как плюну в потолок.
Вот я и урод.
С крещением меня.
***
Выгрузили мамаши деток
в сад.
Вышли за оградку
и —
пошли отбивать гопака,
подкидывая шапки
в воздух.
Мелькали парики,
очки,
носки
в небесной глади.
Сверкали зубы.
Трусы
едва не взмыли ввысь,
да вовремя окстились,
отхватив тумака от товарки.
Завязалась драка.
Развязалась.
Хлынули слёзы,
объятия,
лобызания,
похлопывания по спинам,
плечам,
пощипывание задов,
покусывание щёк,
ушей,
губ.
Прощальные вокабулы.
И россыпь счастливых следов на снегу —
до вечера,
когда счастье превратится в краснокожее нечто.
Конец.
***
Не все пупы земли.
Немало пупиков,
много клоаки,
тьма аппендиксов
и океан сраки.
Анатомия жизни,
мать её за грыжу!
***
"Когда-нибудь я выдохнусь", —
сказала карусельная лошадка.
Но как бы ни хотела,
копыта двинуть не сумела.
Пережила большой взрыв,
потоп,
апокалипсис.
Катает теперь на хребте Иисуса в сандалиях
по ужасам бытия.
Такая чертыхня.
***
Берёшь дубину.
Подходишь к образине
в зеркале
и бахаешь меж обезьяньих бровей.
Отходишь
и смотришь —
как из разверстого чела бес исходит.
Вкусного хлеба.
Приятного зрелища.
***
Жили-были мандарины,
да и выбыли,
оставив после себя плесневелую пустоту.
Конец.
***
Сидел манекен в кресле,
не шевелил чреслами,
суставами не водил,
лицо не теребил.
Прилетела мушка,
приземлилась манекену на ушко.
Посидела-покумекала
и давай челноком по пластиковому телу бегать
узоры ткать,
смыслы в бескровную плоть вплетать.
Манекен терпел,
терпел.
Обозлился.
За мушку было схватился.
Осечка!
Пошло лицо трещинами,
чресла рассыпались
на химические элементы.
Конец телу.
Начало праху.
Низкий поклон Аллаху
за круговерть вещей.
Запрягай коней,
извозчик!
летим в оглавление тысячи и одной ночи.
***
Перепутала правый наушник с левым.
Звук не пострадал.
Однако правый наушник на левое ухо восстал
и в ссадины мягкотелого измял.
Правая раковина оказалось тверже характером —
выпихнуло незваного гостя к поросячьим чертям.
Там-тара-рам.
***
Мальчик кричал,
мальчик орал,
не найдя поутру пиписку.
Думал – сон.
Ущипнул яйцо.
И —
проснулся.
Пиписка на месте.
"Ай, как чудесно!", —
подумал мальчик
и захлопал в ладоши.
Был бы он гибким,
поцеловал бы пиписку
в лоб.
Но нет,
только пальцами обнял
и слегка по щеке хлопнул —
за кошмар пожурил.
Спрыгнул с кровати
и пошел покурить
на балкон,
что-то напевая в унисон
радости,
нимало не подозревая, что пиписка осталась спать
сном спящей красавицы.
Но не будем мальчику о том сообщать,
узнает сам, когда придет время
подбирать пиписке стремя,
на службу новобранца определять.
Пусть себе курит
и в ус не дует —
ибо не во что дуть.
Такова желторотая
