бормочу я, качая головой. — Я счастлив быть один. Мне не нужна женщина, которая испоганила бы мне жизнь.
— Раз уж ты счастлив, сынок, — говорит он, и отеческая любовь, которую он испытывает ко мне, отражается на его лице.
— Я счастлив, — уверяю я его, прежде чем выйти из офиса.
Ненавижу, когда люди думают, что для счастья тебе нужны отношения. Если в моем пространстве двадцать четыре на семь будет находиться еще один человек, я сойду с ума. У меня есть семья, друзья и успешная алмазная империя. В моей жизни всего хватает.
Направляюсь в студию, мой телефон подает звуковой сигнал. Проверив устройство, я вижу сообщение от Максима и быстро открываю его.
Максим: Ладно. Я буду нянчиться с девочкой.
Николай: Я твой должник. В ближайшие выходные я еду домой. Присоединяйся ко мне, чтобы мы могли наверстать упущенное и обсудить контракт.
Максим: Приеду в субботу утром.
Зайдя в зал, я вижу, что близнецы Алмейда и Каспиан уже разминаются. Эбигейл и Аврора стоят в стороне с неуверенным выражением на лицах.
Через пару секунд к нам присоединяется Миша, в его глазах читается беспокойство.
Приступая к работе, я говорю:
— Мистер Шинода не сможет присоединиться к нам в течение нескольких дней. — Я переглядываюсь с Мишей. — Кто-то выбил из него все дерьмо, поэтому ему нездоровится.
Указывая на Аврору, я бормочу:
— Мисс Д'Анджело, вы в паре с мистером Петровым. Мисс Алмейда, вы с мистером Алмейдой. Просто продолжайте практиковать то, чему вас уже научили. Мисс Сартори, вы со мной.
— А, сэр? — Аврора выглядит так, будто ее вот-вот стошнит.
— Да, мисс Д'Анджело. — Я встречаюсь с ней взглядом и замечаю страх, промелькнувший на ее лице.
Она нервно бормочет:
— Я не сомневаюсь в вашем решении. А просто хочу знать, почему я должна драться с мистером Петровым. У него было два года тренировок, в то время как у меня… ни одного.
Заставив себя быть терпеливым с девушкой, я отвечаю:
— Вот почему он в паре с вами. Мистер Петров лучший в своем классе. Вы и мисс Сартори должны быть наравне с остальными, прежде чем мы сможем продолжить занятия, иначе вы обе будете каждый день в крови и полумертвом состоянии.
Аврора смиряется со своей участью и следует за Мишей в заднюю часть студии, где установлены тренажеры и гири.
— Мне продолжать тренировки? — спрашивает меня Каспиан.
Я киваю.
— Вы с Паулой можете поменяться местами через тридцать минут, чтобы ты мог провести спарринг с Дуарте. — Позаботившись обо всех присутствующих, я переключаю свое внимание на Эбигейл.
Уголок ее рта начинает приподниматься в соблазнительной ухмылке, от которой моя кровь становится все горячее.
Пора преподать ей еще один урок.
Не говоря ни слова, я иду к открытому мату для спарринга, а когда оборачиваюсь, с раздражением наблюдаю, как Эбигейл неторопливо подходит ближе, словно у нее дохрена свободного времени.
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. В тот момент, когда она ступает на мат, я бросаюсь вперед. Я пригибаюсь, и мое правое плечо врезается ей в живот, пока я хватаю ее за руку. В считанные секунды я переворачиваю ее, и она с испуганным воплем падает на спину.
Я кружу вокруг нее со скучающим выражением на лице.
— Твоя неподготовленность просто жалка.
Эбигейл хмуро смотрит на меня, поднимаясь на ноги.
— Ты можешь обсудить это с моим отцом. — Ее глаза вспыхивают смесью гнева и желания. — Отсюда и проблемы с папочкой.
Господи, опять началось.
Ее тело напряжено, и она настороже, наблюдая за мной, как ястреб.
— Кстати, я предпочитаю, чтобы меня шлепали, а не швыряли.
Бросаясь на нее, я выбиваю ноги из-под нее, и в тот момент, когда ее задница касается пола, сажусь на ее бедра. Схватив ее за запястья, я поднимаю ее руки над головой и прижимаю их к мату своей рукой.
Эбигейл издает задыхающийся смешок.
— Намного лучше. — В ее глазах пляшут дерзкие огоньки. — Ты хорошо смотришься на мне.
— Господи! — Бормочу я, чувствуя, как мой гнев выходит из-под контроля. Наклонившись, чтобы мы оказались лицом к лицу, я, блять, надеюсь, что эта женщина увидит, что я абсолютно серьезен, когда рычу: — В моих глазах ты — гребаный ребенок.
Да, это не то, о чем думали мои рука и член прошлой ночью, пока я кончал от воспоминаний о ее соблазнительном лице и дерзких словах.
Отогнав эту мысль, я говорю:
— Я бы не трахнул тебя, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
Оттолкнувшись от женщины, я поднимаюсь на ноги и рявкаю:
— Вставай!
Как только она встает, я снова выбиваю ноги из-под нее, затем приказываю:
— Вставай!
Я продолжаю опускать ее задницу на пол, и только когда в ее глазах вспыхивает ярость, снова прижимаю ее к мату, насмехаясь:
— Ты чертовски слаба.
Ее тело напрягается под моим, трение ее мягких изгибов дразнит каждый твердый дюйм моего тела.
— Нет, просто ты мудак, — огрызается она на меня. Ее упрямый взгляд встречается с моим, и она снова прижимается ко мне. — Прекрати пытаться показать мне, какой ты хороший, и научи меня, как защитить себя.
Уголок моего рта приподнимается.
— Освободись из этого положения, и я подумаю над этим.
Эбигейл борется пару минут, прежде чем гневно воскликнуть:
— Господи!
Я мрачно усмехаюсь, прежде чем поймать ее взгляд.
— Ты такая блять, легкая мишень. Если на твою семью нападут, ты долго не протянешь.
— Пошел ты, — рычит она. Когда ее тело снова напрягается, я слезаю с нее.
Как только она встает на ноги, я подхожу к ней ближе. Эбигейл поднимает подбородок, в ее глазах горит чистая ярость, пока она потирает запястья. От моей хватки на ней остались красные следы.
— Ты знаешь, что произойдет с принцессой мафии, если ее схватят? — Хмурое выражение на ее лице темнеет, когда я шиплю: — Тебя будут передавать от солдата к солдату, и только когда изнасилование станет для тебя образом жизни, и они убьют твою волю к жизни, они положат конец твоему жалкому существованию. — Я сокращаю расстояние между нами, пока не чувствую ее сердитое дыхание на своей челюсти. — У Братвы много солдат. Тебе повезет, если ты увидишь одно и то же лицо дважды. Сможешь ли ты выдержать такую нагрузку, девочка? Думаешь, ты сможешь с помощью флирта избежать ожидающих тебя пыток?
Я вижу, как каждое слово из моих уст наносит удар по Эбигейл, пока она смотрит на меня с выражением ужаса на лице. Тем не менее, она огрызается, выдавливая слова сквозь стиснутые челюсти:
— Тогда
