чтобы выследить его. Остается вопрос о наказании.
У меня по коже головы пробегают мурашки, когда я снова перевожу взгляд на отца.
Он хочет, чтобы я убил?
Во взгляде моего отца, который потемнел от гнева, нет теплоты.
Черт, вот оно что. Вот где я должен проявить себя.
Мой взгляд возвращается к мистеру Чену. Я знаю, что лучше не задавать вопросов, когда медленно тянусь к пистолету за спиной. Я много раз видел, как мой отец убивал раньше, так что я знаю, что делать. Мои пальцы обхватывают рукоятку, и я держу "Glock" так, чтобы ствол был направлен вниз.
Я не могу отказаться или проявить какую-либо слабость, потому что это навлечет непростительный позор на имя Котрони.
Вот оно, Люциан.
Я должен убить вора и занять свое законное место, чтобы мой отец гордился мной. Я не смею подвергать сомнению суждение моего отца.
Я спускаюсь на последние пять ступенек и останавливаюсь перед мистером Ченом. Мои пальцы сжимаются вокруг рукояти моего "Glock" с гравировкой, когда мое сердцебиение начинает ускоряться.
Ты можешь это сделать.
Ты должен.
Никакого милосердия.
Я поднимаю руку и направляю ствол на голову мужчины. На мгновение я поднимаю взгляд, и мои глаза встречаются с глазами Алексея. Самый страшный человек после моего отца. Смертоносный. Беспощадный. Он ненамного старше меня. Вероятно, ему где-то под тридцать. И все же он сделал себе имя, перед которым люди съеживаются.
Я должен сделать то же самое.
Когда я опускаю глаза на мистера Чена, я тяжело сглатываю, и мои мышцы напрягаются. Ощущение жжения распространяется по моему животу при мысли о том, чтобы отнять жизнь у другого человека.
Ты должен.
Сейчас.
Я делаю глубокий вдох, и мой палец сжимается на спусковом крючке. Мистер Чен пристально смотрит на меня, а затем плюет на мои ботинки. Это все, что мне нужно, чтобы нажать на курок.
Я наблюдаю, как его голова откидывается назад от силы выстрела, а затем его тело заваливается набок.
Вдох.
Я не сказал этому человеку ни слова.
Выдох.
И все же я отнял у него жизнь.
От этой мысли меня пробирает дрожь, и она проникает глубоко в мои кости, клеймя меня убийцей. Я ожидаю почувствовать вину, но вместо этого ощущаю прилив силы.
— Хорошо, – говорит Алексей, но я не могу оторвать глаз от безжизненного тела.
Я убил. Впервые я отнял жизнь, которая мне не принадлежала.
Я чувствую, как рука моего отца ложится мне на плечо, а затем он сжимает меня.
— Ты заставил меня гордиться тобой, сын мой.
Я киваю, отходя от тела и приближаясь к своему отцу. Мое дыхание начинает учащаться, а затем Алексей усмехается.
— Теперь мы пьем. Ему это нужно.
Другие мужчины посмеиваются, пока мой отец ведет меня мимо тела, о котором позаботится персонал. Мы проходим в гостиную, и я беру стакан бурбона, который мне предлагает официант.
Я запрокидываю голову, выпивая янтарную жидкость, и это вызывает еще одну порцию смешков у мужчин.
Мой отец похлопывает меня по спине, а затем говорит:
— В следующий раз не трать столько времени на убийство.
В следующий раз.
Это было мое первое убийство, и оно будет далеко не последним.
Мой взгляд скользит по мужчинам, празднующим мое восхождение на вершину мафии. Большинство их улыбок натянуты, их глаза оценивают меня.
Это заставляет меня поднять подбородок, а потом я вспоминаю, что нужно спрятать пистолет за спину. Я наливаю себе еще выпить, а потом смотрю. Я запоминаю каждый мрачный взгляд, каждую затянувшуюся гримасу.
Я держу голову высоко поднятой. Половине мужчин в этой комнате столько же лет, сколько моему отцу. Я знаю, что они не будут рады получать от меня приказы.
Мне просто придется их заставить.
От этой мысли уголок моего рта приподнимается в дерзкой ухмылке, и я молюсь всемогущему, чтобы они увидели, как кровь моего отца пульсирует у меня под кожей.
Теперь дело за тем, чтобы убить или быть убитым. Править или быть управляемым. Бояться или сделать так, чтобы тебя боялись.
Я, Люциан Котрони, никогда не преклоню колено. Я не буду прятаться. Я займу свое законное место, и да поможет Бог человеку, который попытается противостоять мне.
Глава 4
ЕЛЕНА
Настоящее – Елене – 21; Люциану – 24.
Мое сердце колотится о ребра, когда мы въезжаем за железные ворота Святого Монарха. Замок стоит прочно, окутанный старинными деньгами и экстравагантностью. Сады безупречны, а территория простирается так широко, что я не вижу внешних стен.
Так красиво.
Ладонь Данте касается моего затылка, и я удерживаю себя от того, чтобы не врезаться в сиденье передо мной.
— Слушай меня! – рявкает он.
— Я слушаю, – выдавливаю слова, бросая на него вызывающий хмурый взгляд.
Боже, это всего лишь вопрос нескольких минут, и тогда я избавлюсь от этого монстра.
— Ты ни с кем не будешь разговаривать. Это тренировочная площадка элиты. Здесь никто никому не друг, – предупреждает он меня в сотый раз.
— Я знаю, – бормочу я. Данте рассказал мне о различных группах синдикатов, которые правят преступным миром. Мафия, Братва, Картели. Торговцы оружием, как мой отец. Наркоторговцы. Ассасины. Худшие из худших.
Он также рассказал мне о пяти людях, которые в настоящее время являются гостями Святого Монарха. Сергей Аулов, семья которого является частью Братвы. Ким Юнг, контрабандист, а также проходящая обучение на хранителя, Эм Джей Фэнг. Габриэлла Терреро, также известная как принцесса ужаса. Мне сказали, что ее мать – глава крупнейшего картеля. Последний человек – Люциан Котрони, который вскоре станет главой мафии.
Они все такие же люди, как Данте и мой отец. Жестокие и бездушные.
Я действительно не собираюсь разговаривать ни с кем из них.
— Если ты не учишься торговле оружием, тогда оставайся в своей комнате, – ворчит Данте.
— Мм... – У меня нет намерения делать это. Я не буду посещать какие-либо тренинги по торговле оружием. Я собираюсь проводить каждое мгновение бодрствования на улице и планирую научиться драться, чтобы я могла защитить себя от Данте.
Я собираюсь насладиться свободой хоть раз в своей жизни.
Бронированный внедорожник останавливается, и, не дожидаясь Данте, я открываю дверь и вылезаю. Я глубоко вдыхаю свежий швейцарский воздух. Это первый раз, когда я путешествую, и я не могу насытиться иностранными пейзажами. Академия Святого Монарха расположена недалеко от Женевы, и вид оттуда, мягко говоря, идиллический.
Шофер забирает мой багаж из машины, и, не в
