Кроме вполне понятных штанов, курток, рубашек, в гардеробе обнаружились накидки, с которыми Кэн не сразу разобрался. Это была традиционная, старинная одежда, полагающаяся только аристократам, домашняя и официальная. Домашняя токо-мо представляла собой простой прямоугольник, вышитый по краям всякими красивыми штуками. С боков сшита до середины, а в верхней части вроде как рукава. Надевать ее полагалось через голову и носить просто так, можно даже на голое тело. Официальное одеяние токо-нэ было почти такое же, только распахивалось спереди. Его носили поверх другой одежды и перепоясывали широким узорчатым поясом, за который еще и пихали меч. К облегчению Кэна, таскать этот балахон постоянно не требовалось. Он был обязателен только на официальных мероприятиях или при визитах к Императорскому Двору. Так что Кэн спокойно носил обычные штаны из шкафа покойного Тэнэби.
Уборку в своей комнате Кэн делал сам, и даже неплохо справлялся, хотя у него сроду не было своей комнаты, где было бы можно убираться. Няня показала ему, как не испортить ковры и не оборвать шторы. Потом он узнал, что в доме, вообще-то, был слуга-уборщик. Он жил в пристройке и приходил по утрам, пока Кэн спал, а спал он нынче допоздна. Но слугу Хэно не пускал в комнату Тэнэби уже давно, со дня смерти пацана. Теперь это позволяло врать, будто бы парень все время там был.
В конце концов Хэно выпустил Кэна наружу и взял с собой на небольшую экскурсию. Показал нескольким серьезным дядькам, каждый раз говоря что-то вроде: «Да, это Тэнэби, теперь он так выглядит». Никто не удивлялся, только сочувственно качали головами. Видимо, Хэно неплохо подготовил почву.
Клан Хэно обитал на довольно большой территории, огороженной высоченной каменной стеной. Кэн и раньше видел эти стены снаружи, но никогда не мог заглянуть внутрь. Вот, заглянул. Внутри располагалось множество небольших домиков на одну семью, в основном двухэтажных. Нэйбо объяснил, что в целом они похожи друг на друга. Наверху спальни, внизу кабинеты, гостиные, столовые. Без излишеств, как он выразился. Кэн, который все детство прожил в одной комнате вместе с родителями и братьями, только покачал головой.
Слуги обитали в пристройках или отдельных домиках, длинных и приземистых. В одном из таких домиков расположился целый отряд охраны, вооруженной револьверами и ружьями. При необходимости этот небольшой поселок мог бы отразить атаку и даже выдержать осаду. Он был по сути настоящей крепостью, с собственным источником воды, с запасами пищи, с внутренней телефонной линией, даже с электростанцией и котельной. (Собственную котельную Кэн особенно оценил, когда его научили пользоваться ванной комнатой). Предосторожность не лишняя, объяснил Хэно, поскольку разногласия между кланами иногда принимают весьма острый характер. Но сейчас крепость выглядела мирно, и по дорожкам ухоженных садов носились дети.
С одной стороны главного входа располагалась конюшня, а с другой гараж. Лошадей Кэн немало навидался, а вот автомобили вызвали у него любопытство. Спустя пару дней он уже свел знакомство с механиком и потом частенько наведывался в гости, поглазеть, как тот разбирает на части удивительные механизмы.
В самом центре территории находился общий дом, гораздо больше, чем частные коттеджи. Туда Кэн не заглядывал, но знал от Хэно, что внутри располагается зал совещаний и еще какие-то лаборатории. Старшие маги клана исследовали там этот свой эфир, а еще «работали», но в чем именно заключается работа, Хэно не объяснял.
Бродя по обширному двору, Кэн постоянно сталкивался с какими-то людьми, которые без лишних вопросов называли свои имена и глядели сочувственно. У Тэнэби оказалась пропасть дядюшек, двоюродных тетушек и через тридцать три колена дедушек. А Кэн никак не мог запомнить, как к ним ко всем обращаться, какие там слова добавлять к именам, чтобы никого не обидеть. У простонародья ничего такого отродясь не водилось. Приходилось вежливо скалиться и помалкивать. Им-то, дядюшкам, хорошо, они-то его, как младшего, звали просто по имени.
В общем, жить в этом месте оказалось забавно, хоть и немного нервно. Постепенно Кэн убедился, что его воспринимают нормально, и дергаться стал поменьше. Заодно выработал привычку держать язык за зубами. Хэно нипочем не стал рассказывать ему о своем сыне. «Ты будешь пытаться притворяться им, — сказал он, — а притворство всегда заметно. Пусть лучше будет так. Твоя личность полностью переменилась. Ты, считай, вернулся с того света. Никто еще не сталкивался с эфиром так близко, как ты. Так что не пытайся никого играть. Я со своей стороны тоже буду напирать, что не узнаю тебя». Словом, от Кэна требовали вести себя естественно, но при этом как аристократ, и он видел только один способ выкрутиться из положения: открывать рот пореже. Впрочем, жаловаться не приходилось. Здесь действительно было сытно, тепло и уютно. Что еще и надо бродяге.
И вот как только Кэн привык, тут-то Хэно и объявил, что пора отправляться в школу.
***
В школу пришлось собираться в самую рань. За окнами стояла темень, когда Кэна разбудил стук в дверь. Тут же, не дожидаясь ответа, вошла старая нянька и, скаля зуб, велела подниматься. Пока Кэн стыдливо вползал прямо под одеялом в свой балахон, она уже накрыла завтрак на маленьком столике.
После завтрака он спешно оделся. К счастью, школьная форма балахонов не предполагала. Довольно просторные штаны, короткая курточка, мягкие сапожки со шнуровкой на голени. Строгий серый цвет. Удобно и практично. Пришлось взять с собой и меч, с которым он раньше занимался. И хорошо еще, что таскать его на занятия не полагалось. Положил в спальне и забыл, как сказал Хэно.
Хэно появился, стоило вспомнить. Погнал Кэна вниз и запихнул в машину, которая стояла у самого крыльца. Сам сел рядом на заднее сиденье. Это была та самая машина, на которой Кэна некогда «умыкнули» с улицы, здоровенная, черная и блестящая, больше похожая на карету, чем на авто. Хэно водить
