Ирка тем временем нажимает кнопочку на гирлянде, теперь та мигает синим цветом.
— Разговоры еле слышны, и над нами — ночная тень, — начинает Лера, и песня ее мгновенно подхватывается Олесей и ещё какими-то ребятами, в свете свечи не разбираю. — В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день. В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день…
Лагерь — набор действий, четко следующих традициям. Часть из них исходит ещё из пионерии. И удивительно ведь, с каким трепетом давно придуманное, не сказать бы, устаревшее заворачивают в новые обложки. С неистовым остервенением засовывают в коробочку и хранят в самом сердце.
— Промелькнет и утихнет в сердцах гроза, затвердеет дружбы гранит… промелькнет и утихнет в сердцах гроза, станет крепче дружбы гранит…
— Подъем! — слышу я голос, внезапно перебивающий, мой сон. Встаю с кровати, в попытках осознать, что это было.
Вдруг понимаю, что мне снова снилась Ирка.
На этот раз мы сидели на качелях, по очереди раскачивая их. Держались за руки и много разговаривали. Я смеялась.
«Ты такая красивая», — покраснев, сказала она.
Я улыбнулась:
«Спасибо».
«А знаешь, Ань. Ты мне нравишься».
Я-из-сна промолчала, обдумывая сказанное.
«Аня, ты будешь моей девушкой?» — продолжила Ира.
Но я-из-сна ее не слышала.
Мы все еще раскачивались. Сильнее и сильнее.
«Ты мне тоже. Конечно, буду». — резко ответила я-из-сна.
И вдруг Ира отпустила мою руку. Качели раскачались до такой степени, что могли бы сделать «солнышко».
Я отпустила. Осознала, что улетаю далеко-далеко от моей любимой. Возможно, я никогда в жизни ее не увижу. Ирка посмотрела мне в след равнодушно, как будто только что не улыбалась и не признавалась в любви.
— Да ну, бред какой! — авторитетно заявляю я в воздух.
— Ты чего? — спрашивает Олеся.
Я вздрагиваю.
— Я это в слух сказала?
— Все норм? — настороженно интересуется она, а брови ее взлетают, и мне кажется, что у них-то побольше шансов отделиться и улететь, чем у меня из сна.
— Ну вроде, — говорю я, протягивая букву «о». — Сон странный приснился.
— Ирочка?
— В смысле? Ты откуда знаешь?
На ее лице — зловещая гримаса. Это никак не портит ее образа. Она надела все тоже белое платье, подчеркивающее ее фигуру.
Аня, ты в курсе, что заглядываешься на девушек?
Нет, никогда мне парни и не нравились. С Лешей мы часто ссорились, потому что я хотела гулять с подругами. Когда я сказала, что мы расстаемся, он ответил:
— «Мы и не встречались. Иди, и гуляй со своими подружками».
Тогда я не придала этому значения. А сейчас поняла, что он имел ввиду. Он ревновал. Как странно, что о моем притяжении к дамам он узнал раньше меня.
Все стало четко. Я поняла все буквально за минуту.
— Так вы — главный шип смены! — отвечает Олеся.
— Что? — возмущенно выкрикиваю я.
— Да шучу, ты во сне орала: «Ира, помоги», как дикая, — смеется Олеся.
Какой позор!
— За такие шутки голову бы тебе оторвать!
— Я это… пойду, пожалуй, — нервно улыбается Олеся и уходит в закат. Точнее, за дверь.
— Сегодня к нам приедет Пушкин!
Так получилось, что не все успели к началу смены. Видимо этот тоже.
— Спокойно, он не поэт, — доверительно поясняет Саша, заметив недоверчиво покосившихся на нее ребят.
— Ну хоть что-то! — говорит Катя Ладе.
— Ваша задача — встретить его как-нибудь креативненько, — начинает Лера, но Саша, как всегда, перехватывает инициативу.
— Плакатик там нарисовать, музычку подобрать. Давайте, давайте! Активизируйтесь!
Лена стремительно идет к шкафу, берет ватман.
— Кто поможет рисовать?
— А можно я стих напишу? — спрашивает Катя.
— Да, пожалуйста! Любая самодеятельность приветствуется.
Я отхожу в сторонку, дабы не мешаться.
— А можно я на гитаре сыграю? — доносится до меня.
Ну чем я здесь помогу? Я ни петь, ни танцевать, ни рисовать не умею.
Интересно, как этот Пушкин выглядит?
Я представляю себе парня в общих чертах похожего на Онегина. Ага, наверняка такой же самовлюбленный засранец. Может он еще и стихи пишет. Может он в меня влюбится и напишет стихотворение-признание.
«Я помню чудное мгновенье…»
И избавит меня от странного чувства к Журавлевой.
«Передо мной явилась ты…»
— Собираемся после обеда на лестнице, — наконец, объявляет Александра, и я нахожу в себе капли совести и возвращаюсь ко всем, которые, к слову, уже разработали целую концертную программу для этого Саши.
Нахожу глазами Юлю. Она стоит и смотрит на горы. Вдруг резко оборачивается и, кажется, пугается.
— Такое чувство, что этот… как его там… Саша даже богаче, чем его знаменитый однофамилец.
— Знаешь, мне кажется, да. Пушкин постоянно играл в карты, причем, чаще неудачно. И его жене даже в один момент пришлось заложить свои украшения.
Юлька смотрит озадаченно. Ну а что? Да, могу прочесть лекцию по литературе.
— Ну, все равно. Может у этого Пушкина родственники знаменитые или богатые?
— Богатые точно бы не стали отдавать ребенка в летний лагерь, мне кажется.
И вот настает тот момент, когда мы должны встретить Пушкина. У Лены и Кати — плакат с гордой надписью «Добро пожаловать в Hogwarts». Серьезно, так отряд и назвали. Алиса стоит с гитарой.
Как удивительно видеть в сборе весь отряд! Так весело и дружно они все стоят вместе. И только два человека здесь не соответствуют торжественностям. Я и Ира — две одиночки по жизни. Удивительно, что до лагеря я этого не замечала. У меня ведь подруги были, которые за последние три дня не написали ни слова.
— Идет! Идет! Приготовьтесь, — кричит Александра, и мы слышим шаги: тихие и будто несмелые.
Алиса начинает бренчать на гитаре какую-то песенку. Отряд восклицает: «Добро пожаловать!» А мы с Витой стоим в сторонке. Переглядываемся. Она улыбается, и взгляд ее теплый и будто волшебный. Я думаю, что надо улыбнуться в ответ, но вижу Сашу. Того самого, которого мы ждали.
Конечно, я не могла подумать, что этот Саша окажется…
Ребенком.
