он служил, была поручена охрана переправ через Волгу в районе Тракторного завода. По нескольку раз в день поднимались в воздух «ястребки», завязывая схватки с вражескими самолетами. И очень часто подбитые гитлеровские машины ныряли в темную от нефтяных пятен Волгу, по которой медленно плыли трупы и обломки разбитых катеров, шлюпок и барж.
Аэродром находился в степи, недалеко от Волги, у ракитовой рощи. Самолеты стояли среди деревьев, росших обособленными «семьями», на просторном заливном лугу. Они были прикрыты ветками с еще не опавшими листьями, и их трудно было заметить с воздуха.
В здании МТС расположился ПАРМ – полевые авиаремонтные мастерские. Штаб полка, столовая и общежитие помещались в землянках, где всегда стоял приятный смолистый запах от досок обшивки.
Однажды, когда все самолеты эскадрильи поднялись по очередной тревоге, на аэродроме появился молодой летчик с небольшим чемоданом в руке. Он то и дело останавливался, прикладывая ладонь козырьком к глазам, и всматривался в небо, откуда доносился гул моторов и отдаленные прерывистые пулеметные очереди. Летчик подошел к группе механиков, так же, как и он, наблюдавших за небом.
– Развлекаются! – сказал он, подняв руку вверх.
– У нас часто бывает такое веселье! – ответил механик, не поворачивая в сторону говорившего закинутой назад головы.
Худой и очень высокий инженер эскадрильи, которого все звали «дядей Стёпой», взглянул на кубики в петлицах новенькой гимнастерки прибывшего и спросил, слегка заикаясь:
– А вы к нам, товарищ младший лейтенант?
Летчик козырнул и посмотрел снизу вверх на инженера, хотя и сам был, что называется, выше среднего роста.
– Так точно, младший лейтенант Степанов… Явился для прохождения службы… – И добавил: – Разрешите обратиться, товарищ военинженер третьего ранга, где я могу видеть лейтенанта Гурьева?
– А вот сейчас увидите, – ответил инженер, указывая рукой на «ястребок», стремительно приближающийся к аэродрому.
Делая крутой разворот, скользя на крыло, Гурьев блестяще посадил свой самолет.
Он еще рулил по полю, а навстречу ему бежал его техник, а за ним Степанов.
– Идти за краской? – весело спросил техник.
– Нет, Дмитрич, сегодня мимо… удрал, проклятый! – засмеялся коренастый, небольшого роста, но ладно сбитый летчик, выпрыгивая из кабины и любовно похлопывая рукой по фюзеляжу, вдоль которого протянулась красная стрела с шестью звездочками.
Тут он увидел Степанова и бросился обнимать друга:
– Саша! Саша! Подожди минутку, только сниму парашют… И где ты, долговязый, так долго копался, сатана, так тебя заждался!..
– По-прежнему все стихами шпаришь! – рассмеялся Степанов. – Прежде чем попасть к вам в часть, пришлось срочно кончать высшую истребительную школу…
На встречу друзей, улыбаясь, смотрел техник, немолодой уже человек с обветренным коричневым лицом, на котором топорщились, как щетка, жесткие седеющие усы.
– Узнаёшь? – спросил друга Гурьев.
– Дмитрич! – радостно воскликнул Степанов. Он только сейчас узнал своего учителя – механика Горьковского аэроклуба.
Учитель и ученик обнялись.
– Ну, пошли в штаб, – сказал Гурьев. – Тебе повезло: вчера пригнали пять новых истребителей…
Когда летчики вышли из штабной землянки, они увидели темное осеннее небо, словно зарницами, освещаемое разрывами бомб, снарядов и мин. Слышна была дробь автоматных и пулеметных очередей. Скрещивались и вновь расходились по беспокойному небу щупальца прожекторов.
Через сутки произошло боевое крещение младшего лейтенанта Степанова.
Была дана ракета на взлет. Над аэродромом повис комок лилового дыма. Техник выбил ногой колодки из-под колес машины, и она рванулась вперед.
Степанов с особой остротой испытывал то радостное, чуть тревожное возбуждение, которое всегда охватывало его в начале полета. А сегодня был особенный полет – первый боевой…
Самолеты шли к переправе. По ту сторону Волги что-то горело, и черный дым пожара лениво расползался во влажном воздухе. Внезапно Степанов увидел под собой «Юнкерс-88». Летчик стал снижаться, набирая скорость. В стеклышке прицела вражеская машина занимала все больше и больше места. Степанов, держа пальцы на гашетке, не выпускал «юнкерса» из прицела. Все ближе и ближе гитлеровская машина. Пора! Степанов сбоку полоснул самолет с черными крестами.
Бомбардировщик стал крениться на левую плоскость. Левый мотор его задымил. Он повернул обратно и уходил, правда неуверенно, как-то криво снижаясь. Теперь Степанов оказался у «юнкерса» в хвосте. Он отчетливо видел следы трассирующих пуль, которыми бил по нему стрелок «юнкерса».
Чтобы вывернуться из пулеметной струи, Степанов круто сворачивал в сторону, отставал, потом опять догонял вражеский самолет. Наконец ему удалось нанести последний удар. Он атаковал бомбардировщик сверху и прошил его длинной очередью от моторов до хвоста.
«Юнкерс», медленно крутясь, пошел вниз…
На фюзеляже истребителя № 9, на котором стал летать Степанов, появилась первая красная звездочка. «Девятка» стояла на аэродроме рядом с «тройкой» Гурьева, как стояли когда-то рядом их станки в цехе автозавода в Горьком[3].
Как правило, они вылетали со всей эскадрильей, но нередко парой отправлялись на «охоту». В таких случаях в полете Степанов особо бдительно охранял наиболее уязвимое место машины своего друга – хвост самолета, и сам каждые тридцать – сорок секунд обязательно поворачивал голову назад. Он делал это почти автоматически, по привычке, чтобы не дать «мессершмиттам» атаковать внезапно. Ведь в воздушном бою побеждает тот, кто первым замечает противника.
Работы для летчиков-истребителей все прибавлялось и прибавлялось.
На левом берегу, напротив Тракторного завода, как, впрочем, и у других переправ, скапливалось большое количество машин, танков и разной боевой техники, ожидавшей переправы. Надвигалась зима, на Волге с верховьев непрерывно плыл то мелкий, битый лед, то крупные ледяные поля. Переправа через реку очень усложнилась. Буксиры обламывали об лед спицы колес, баржи сносило течением, срезало льдом.
Ждать ледостава было нельзя. Готовящийся к наступлению фронт требовал усиленного пополнения. Переправа шла не только ночью, как раньше, но и днем. А истребители беспрерывно патрулировали небо. К тому же они стали всё чаще и чаще «охотиться» за транспортными машинами врага, которые снабжали засевших в Сталинграде гитлеровцев боеприпасами и продовольствием.
В середине декабря было завершено окружение гитлеровцев под Сталинградом.
С утра дул западный ветер, шел густой, тяжелый снег. И в этот нелетный, по существу, день к Сталинграду подбирался отряд бомбардировщиков, сопровождаемый новыми быстроходными истребителями «фокке-вульф». Как видно, гитлеровцы решили воспользоваться снегопадом, так как думали, что при плохой погоде им удастся действовать безнаказанно. Получив донесение поста наблюдения, эскадрилья «ястребков» поднялась в воздух.
Не было видно ничего сквозь густую пелену снега. Степанов старался не упустить из виду хвост гурьевской машины. Они попали в густую тучу и круто взмыли вверх. Окутанный туманом со всех сторон, Степанов перестал ощущать направление и только по альтиметру видел, что поднимается.
Но вот туман поредел, и истребители выскочили из облаков. Навстречу им засияло солнце. Степанов облегченно вздохнул, увидев перед собой гурьевскую «тройку», и тут же заметил, как прямо на них, чуть ниже, двигаются вражеские машины. Они плыли тесным строем – углом – вперед. Их было много. Степанов насчитал до десятка машин, а потом сбился
