сердце замирает». И продолжал по вечерам к Соловьиному оврагу ходить. Как то припозднился Фрол за работой, и уже затемно на свою лавочку шел. Вдруг издали слышит: птица какая-то поет. Да так ловко трели выводит, так прекрасно, что и соловью такое не под силу. Тихонько Фрол к лавочке подкрался, боялся птицу спугнуть. А она на другой стороне оврага на берёзе сидит. Да такая красивая, что и не описать. Ночь на улице, а птица как жар горит, вся переливается огненными сполохами. Замер Фролушка на своей лавочке, даже дышать боялся. До первых петухов песни чУдной птицы слушал, да красотой её любовался. А та закончила петь, крыльями взмахнула и улетела. На другой день еле вечера молодой кузнец дождался. Снова к оврагу отправился, и снова до рассвета птицу слушал. Очаровала его огненная птица. Никогда Фрол такой красоты не видел, а уж песен таких и подавно не слышал. Все лето парень на лавочке песни слушал, ночи длиннее становились, а песни птичьи всё короче. С грустью Фрол ожидал тот день, когда не прилетит птица на березу. Понимал, что не зимует такая красота в холодных краях и отправится осенью на юг. Понимал, да все равно надеялся каждый вечер, что не сегодня. А тут еще барин как то дикую охоту затеял. Носился со сворой собак и с господами приезжими по окрестностям и стрелял всю дичь без разбору. Слышит кузниц один раз: стреляют возле соловьиного оврага.
«Ох!– думает,– как бы мою жар-птицу барин не подстрелил ненароком!!»
Не дотерпел до вечера, засветло к оврагу побежал. Осмотрел всё кругом: вроде мимо охотники проскакали. Уж хотел уходить, слышит, будто стонет кто в овраге. Пригляделся – человек внизу в кустах лежит. Фрола ложбинку знал неподалёку, где спуститься можно было. Бросился туда, кубарем в овраг скатился. Побежал в сторону своей березы. И точно, человек в кустах лежит, девушка. Глаза закрыты, лицо бледное. Тонкая жилка на виске бьется. Живая!!! Подхватил кузнец девчонку на руки, вытащил из оврага, до кузни почти бегом донес. Внес в избу, уложил на лавку, под голову подушку подложил. Осмотрел – крови нет нигде. Дышит тихонько. Сел Фрол рядом и поглядывает на девицу. А она хорошенькая до невозможности. Губки бантиком, брови вразлет, коса русая, сарафан синий. Разглядел парень у девушки шишку огромную на голове. Видно, сорвалась в овраг да и головой приложилась обо что-то.
Намочил тряпочку холодной водой, на шишку положил, укрыл найдёнку своим одеялом. Допоздна подле неё пробыл, так сидя и уснул. Проснулся утром, а девица уже очнулась, на лавке сидит, Фрола с любопытством рассматривает.
– Не бойся!– парень ей говорит,– не обижу!
А она смеется:
– А я и не боюсь!
– Ты чья ж будешь? И как в Соловьином овраге оказалась?
– Сирота я. У дальних родственников жила в Репьях. Тётка замуж за старика отдать хотела, сговорилась уже со свахой. А я узелок собрала да и сбежала. Думала в город податься. Говорят, там можно прислугой наняться в богатый дом с жалованием и проживанием. Пусть деньги небольшие, а всё лучше, чем за старика постылого идти. А в овраг я случайно попала, шла краем, а тут собаки охотничьи окружили, лают. Я собак с детства боюсь. Попятилась да и свалилась вниз. И не помню ничего более.
Девушка вздохнула.
– Узелок мой жалко. Там хлеба краюшка, да бельишко сменное. Кому и не велика потеря, а у меня и нет ничего кроме этого узелка.
– Найду я твой узелок, не горься. А зовут то тебя как?
– Феня, рассмеялась девушка.
И такой смех у нее серебряный был, что Фрол окончательно голову потерял.
– Феня, а за меня замуж пойдешь?
Девушка посмотрела лукаво:
– Шутишь или взаправду?
– Да какие уж тут шутки! Приглянулась ты мне очень. Я и сам сирота, и сам себе давно хозяин. С голоду не умрем, кузнец я неплохой. От заказов отбоя нет, в город даже приглашают. И обиды от меня тебе не будет. Ну, так пойдешь?
– Пойду, – засмущалась Феня.
На том и порешили. Обвенчались скоренько и зажили дружно. Днем Фрол в кузнице работал, а Феня по дому да в огороде хлопотала. А вечером как поужинают, так садилась Феня на завалинку, да песни заводила. Со всего села слушать её приходили. Вот голос какой Господь дал необыкновенный. Звали молодую и на свадьбы песни запевать. Желанной гостьей она была вместе с мужем. Так зима прошла, и весна за ней. Снова Феня по вечерам на завалинке песни заводит. И принесла ж нелёгкая однажды этого самого барина Феликса, то ли Строганова, то ли Кирсанова к Фролу в кузню. Чего-то там в бричке у него изломалось, а с утра в город ехать. А Феня как раз ко двору вышла и запела. Барина как молния поразила: замер, на Феню смотрит, глаз отвести не в силах. Так и простоял до темна, пока девушка в избу не ушла. А тут и Фрол работу закончил. Расплатился барин и у кузнеца спрашивает, мол, что за дивный голос, что за девушка-красавица.
Фрол гордо отвечает: «Жена это моя, Фенечка».
Барин еще деньжат добавил, певунье-красавице на ленты. И уехал. А через пару дней позвали Фрола в город ворота новые выковать знакомому купцу в новый дом. Не в первый раз от него заказы приходили, и всегда щедро купец платил, ценил искусную работу. И кузня своя у него была, и помощников Фролу давал. Обрадовался кузнец, собрался быстро, кой-чего из инструмента прихватил, да бельишко на смену. И пошёл в город. А вечером в кузню барин снова пожаловал. В избу зашёл без спроса, Феня обомлела. А барин на стол пачку ассигнаций бросил, дорогие украшения из бархатного мешочка высыпал и на колени встал:
– За тобой, красавица, приехал. Увидел и влюбился в тебя вмиг, ни спать, ни есть не могу. Всё готов отдать, лишь бы ты ласково глядела, да песни мне пела.
Феня к деньгам и не притронулась, лишь бровью сердито повела.
И барину от ворот поворот дала.
– Уходи, барин. Я жена мужняя, не по-христиански это от живого мужа жену сманивать.
Нахмурился Феликс, но ушёл и добро своё забрал. Вздохнула с облегчением Феня: пронесло. А через пару дней Фрола мёртвого привезли из города: прибило его на стройке, ворота сорвались при установке и кузнеце насмерть придавили. Купец с похоронами помог, поминки богатые устроил, денег молодой вдове щедро отсыпал. И осталась Феня одна. И только девять дней прошло – вновь барин заявился и опять стал девушку обхаживать. Пристыдила она его, говорит:
