думаю, может, и правда, волшебная птица какая Кешка?
Да ну…глупости, скорее – совпадение.
Июнь настал, а мой Кеша все чаще у окна стал сидеть, за жизнью во дворе следить. И, вроде, загрустил. Э-э-эх, пора птицу отпускать, выздоровела она, хоть и привязался я к ней, но на воле всяко ей лучше будет. С утреца покормил Кешу, посадил на руку и вынес во двор. Тот осмотрелся и, взмахнув крыльями, взлетел. Сделал круг над двором и…растворился в небе.
Тут я загрустил, не ожидал, конечно, что питомец мой так быстро от меня улетит. Подумал даже:
«Эх, Кеша, даже «прощай» не успел сказать тебе!» Ну, ничего не поделать теперь, сам отпустил. А вечером слышу: «Тук. Тук», – стучат в окошко. Вернулся гулёный!! Я ему форточку открыл – он залетел и на свое любимое место, на спинку кресла уселся. Немного корма поклевал – скорее, из приличия, видно, на воле наелся. И ночевали мы с ним опять вместе. Так и повелось, утром выпускаю, вечером он назад в форточку залетает. Так и лето прошло. А в конце сентября Кеша в последний раз домой вернулся, а когда утром выпустил – он не улетел, как обычно, а сел на столбик, к которому бельевая веревка протянута была и сидит. Говорю: «Кеша ты чего?»
Гляжу – стая летит, грачи, вроде, на юг, на зимовку спешат. Кеша вспорхнул, покружил надо мной и стаю полетел догонять. Я понял, на зимовку он в теплые страны отправился, на родину свою. Помахал я ему вслед рукой, пожелал мысленно доброго пути. И не чаял больше его увидеть. Зимой иногда думалось: долетел ли мой птах? Хватило ли ему сил добраться до родных краёв? Я почему-то был уверен, что птица тропическая, уж больно яркий Кеша был. Представлял, как он там пару себе нашел. Вот было бы славно. Так зима и прошла. Я ни разу за зиму не чихнул даже. Вот как здоровье поправилось! Весна настала, яблони зацвели, пошел я в сад стволы деревьев побелить, известку развожу, вдруг над головой слышу:
– Кеша, Кеша!!
Ах, ты, боже мой!!! Синяя птица моя вернулась!!! Да не одна!!! На старой, засыхающей яблоне, которую я уж подумывал спилить, расположилось аккуратно сплетенное гнездо, по краям которой торчали голова и хвостик другой нарядной птички. Видно, она сидела на яйцах. Как же я обрадовался! Даже белить деревья не стал, бросил всё и с Кешей на плече побежал домой. Птичка моя позволила себя занести в избу, на кухне слетела с плеча, села на свое любимое кресло, и мы с ней славно пообедали. Каждый день прилетал ко мне Кеша, обедали мы с ним вместе, как прежде. А я стал приглядывать за гнездом. Мало ли… Хищники какие, ласка там, или хорёк. Но все обошлось, четыре птенца вылупились и вылетели без происшествий. А сад мой к концу лета было не узнать: сухая яблоня зазеленела, расцвела и дала невиданный урожай. Все фрукты-овощи уродились на диво, и не только у меня. Серега приходил на гнездо Кешкино взглянуть – так и у него ни одна живность не заболела и не сдохла в хозяйстве. Пошёл слух про мою птицу по селу. Стали люди приходить на гнездо взглянуть на счастье. А я что? Мне не жалко. Тихонечко провожал к яблоне и давал минут 10 на выводок полюбоваться. И у всех, кто Кешку или его семейку видел, всё в жизни налаживалось, болячки проходили, поссорившиеся – мирились, детки родились, работа находилась хорошая, а уж про такие мелочи, как урожайность, и говорить даже не стоит, аж передачу по телевизору про наше село показали. Только это, Юрка, не экология. Это Кешка наш нам стал счастье приносить и благоденствие. Ведь он со своей подружкой каждый год к нам возвращается и в моем саду деток выводит. А когда самочка на яйцах сидит – у нас на улице даже собаки брешут тише, чтоб счастье не спугнуть.
– Дед, ты чего хочешь сказать, что и сейчас птица счастья у тебя в саду птенцов выводит?
– Говорю же тебе – каждый год. Пошли, сам посмотришь.
И пошли мы с дедом на гнездо смотреть. Близко к яблоне меня он не подпустил, но я и из вишнёвника увидел большое круглое гнездо в развилке яблони. Не очень было понятно за листвой, есть ли там птицы. Я уж было хотел попросить деда Лёню разрешить подойти поближе, что б рассмотреть. Но тут раздалось хлопанье крыльев, и к нему на плечо села птица, размером с крупного сокола, но красоты – невиданной. Она сияла на солнце всеми оттенками ярко-синего и голубого, а местами искрилась розовым. Я аж рот открыл от восхищения такой красотой.
– Кеша! – разулыбался дед.
– Кеша, Кеша, – ответила ему ласково птица и потерлась головой об небритую щеку.
Помиловались они пару минут, и Кеша на гнездо полетел. А мгновенье спустя, выпорхнула оттуда другая птица, не такая нарядная, да и поменьше.
– Супругу подменил, кормиться она полетела, а Кешка на яйца сел. Ой, и дружно они живут, Юрка, есть чему людям у них поучиться. И детки у них на загляденье каждый год. Осенью дружно в теплые страны улетают.
– Дед, а куда ж потом эти молодые деваются?
– Да как куда. Счастье-то оно везде нужно. Где к ним с добром да уважением – там они и селятся.
Ну, а коль в неволю попадают – так им верная погибель. Не бывает, что б счастье в плену жило.
– Выходит, Кеше повезло, что ты его забрал к себе?
– Нам обоим повезло. Он во мне спасителя увидел, а я в нем родственную душу.
Под впечатлением я домой пришел. У бабули спрашиваю:
– Баб, а ты знаешь, что у деда Лёньки птица счастья в саду гнездо вьет?
– А как же, – баба Варя улыбнулась.
– Я этому птаху тужурку шила, когда он обживался у Лёньки. У нас все про него знают. Уж все у старого в саду побывали, на красоту Кешкину полюбовались, счастья попросили. Он ведь и правда, такой красавец! Ярко -розовый, с шейкой огненной, как утренняя заря летом.
– Бабуль ты что. Кешка – лазоревый, с искрой. Никакой не розовый.
Бабушка засмеялась:
– А Маруся говорит, что птица Лёнькина огнем сияет как жар-птица. А Васька-тракторист, слыхала, рассказывал, что перья у Кеши изумрудные. Видать, каждый птицу счастья видит такой, какой себе её представляет. Да ведь неважно, каким она цветом. Главное – что она в Малиновке есть. И ей здесь хорошо.
Права бабуля на все сто. И мне в Малиновке хорошо. Отец давно маму уговаривает в родное село вернуться. Надо к этому делу тоже подключиться. Вдвоем-то мы ее быстрее уговорим!
