права, находились во власти правительства, а точнее говоря — под надзором вооруженных сил противника, в руки которого они попали. Начиная с 1933 года на германский вермахт оказывался сильный политический нажим со стороны правящей национал-социалистской партии. С 1934 года верховным главнокомандующим вермахтом стал Гитлер. Этот факт не мог не оказать своего влияния как на образ мышления командиров, так и на методы воспитания немецкого солдата, хотя Гитлер и не произвел немедленной радикальной чистки и перемен в офицерском корпусе.
Все более сильное влияние на вермахт нацистская партия начинает оказывать с 4 февраля 1938 года, то есть с момента реорганизации военного руководства, ликвидации военного министерства и захвата Гитлером непосредственного командования вермахтом через назначенное им новое ОКВ во главе с послушным Гитлеру фельдмаршалом Кейтелем и генералом Йодлем, начальником самого ответственного отдела ОКВ — отдела стратегического планирования. Одновременно был уволен в отставку генерал Фриче (командующий сухопутными войсками), а вскоре и единственный офицер, имевший гражданское мужество говорить правду Гитлеру, — начальник генерального штаба генерал Бек. Все это устранило последние преграды на пути быстрого укрепления гитлеровского влияния в вермахте. «Человек № 2» гитлеровского третьего рейха, рейхсмаршал Геринг, лавирующий генерал Браухич, несколько замкнутый, но тем не менее верный адмирал Редер становятся во главе трех видов вооруженных сил. Эти люди были надежной опорой Гитлера в армии. Молниеносные, ошеломляющие политические «победы» нацистов, одержанные до 1 сентября 1939 года, а позже и временные военные успехи усиливают престиж Гитлера и НСДАП также и в армии. Созданный этими нацистскими главарями режим, основанный на терроре и провокациях, на бредовых расовых теориях и теории «нации господ», на неуважении к международному праву и извращенном его толковании, предопределил преступления вермахта в отношении военнопленных.
Конечно, для офицеров и солдат вермахта не прошли незамеченными ни пожар рейхстага, ни резня в нацистской партии («путч Рема»), ни преследования евреев и католической церкви, ни водворение коммунистов, социалистов, пацифистов и иных противников фашизма в концлагеря, ни ряд других преступлений, оставшихся безнаказанными. Война только внешне ставит вермахт, находящийся на территории оккупированных стран, перед вопросом: уважать ли международное право или волю «фюрера» и НСДАП? Вопрос этот уже давно заранее был решен, и армия всегда избирает путь слепого повиновения своему «фюреру». Последний военный министр — а в свое время любимчик и паладин Гитлера — фельдмаршал Бломберг писал: «Нельзя заглянуть людям в сердца. Но я не знаю ни одного случая, когда генералы твердо выступили бы против Гитлера или его национал-социалистской программы.
Если теперь [то есть после войны. — Ш. Д.] столько генералов оспаривают свои тогдашние позиции и утверждают, что они всегда были противниками Гитлера, то, видимо, им изменяет память; это процесс, возможно, продиктованный бессознательным стремлением умалить свою вину [18].
Офицеры вермахта стали на сторону Гитлера, были его помощниками и советниками уже в то время, когда в голове «фюрера» зрели планы захватов, несмотря на то, что они знали: это грозит войной, нарушением связывающих Германию международных договоров о недопущении агрессии (пакт Бриана — Келлога 1928 года). Они принимали участие в совещаниях, на которых Гитлер излагал планы агрессии и устанавливал противоречащие международному праву правила поведения по отношению к противнику.
Военные советники Гитлера не протестовали ни в ноябре 1937 года, когда «фюрер» впервые раскрыл план захватов, ни 22 августа 1939 года в Оберзальцберге, когда были сказаны слова о войне «на уничтожение» против Польши, ни 30 марта 1941 года, когда им недвусмысленно изложили «идею» истребления определенных категорий советских офицеров.
От этого молчаливого согласия на преступление до соучастия в самом преступлении путь был коротким. Поначалу это было участие в провокационном «нападении» на радиостанцию в Гливицах [Гляйвиц] (сигнал к нападению на Польшу и развязыванию второй мировой войны), проявление терпимости к «выходкам» отдельных лиц в отношении польских военнопленных во время сентябрьской кампании 1939 года, часто выражавшимся в садистских убийствах, а затем допущение дискриминации определенных категорий пленных, применяемой сначала только в отношении евреев, и позже — передача этих военнопленных в руки СД. Наконец, последовали развязывание «расового» разгула и травля всех пленных, а в случаях связи пленных с немками применение за эту «провинность» единственной меры наказания — смертной казни.
Вступив на путь попрания международного права, который заводил его все дальше, вермахт все чаще и чаще прибегает к отравленному оружию провокации, при помощи которого он хочет оправдать и обосновать преступную агрессию и преступные действия по отношению к армии и гражданскому населению противника. «Поводов» много: то Польша вызвала войну, «напав» на радиостанцию в Гляйвицах; то «агрессивные намерения» ближних и дальних соседей Германии «заставили» ее выступить с оружием в руках… Словом, вермахт обвиняет своих противников в использовании тех методов, которыми пользуется или которые собирается применить сам; за варварскую бомбежку Варшавы вину несет… Англия! Поляки якобы применяют в сентябре 1939 года ядовитые газы, французы будто бы убивают немецких летчиков, а англичане обстреливают потерпевших крушение на море и т. д. и т. п.
Не следует также забывать о том, что на глазах вермахта происходят отвратительные преступления, совершаемые против жизни, имущества и чести гражданского населения оккупированных стран. И если вермахт не всегда принимает непосредственное участие в этих преступлениях, то, во всяком случае, офицеры и солдаты вермахта знают о них и молчаливо соглашаются с ними. Эта позиция терпимости в отношении преступлений приводит к тому, что почти никто в руководстве вермахта не противится им, когда они непосредственно затрагивают армию. Все эти факторы становятся причиной того, что, когда фашистская Германия напала на Советский Союз и Гитлер провозгласил «тотальную», «идеологическую» войну, целью которой он поставил к «уничтожение коммунизма и большевизма» всеми средствами, включая истребление «нежелательных» советских военнопленных, — вермахт не только не воспротивился преступлению, но разработал его принципы и детали.
Теперь уже и масштабы преступлений в отношении военнопленных становятся ужасающими. Десятки тысяч «нежелательных» пленных гибнут в концентрационных лагерях и вблизи лагерей для военнопленных, а сотни тысяч военнопленных умирают в дулагах, офлагах и шталагах из-за нечеловеческих условий существования. ОКВ и Управление по делам военнопленных, давая свое согласие на сотрудничество с СД в деле истребления пленных, еще пытаются «сохранить лицо», обосновать преступления, сваливая вину на… сами жертвы! Советских политработников [было решено физически уничтожить еще за три месяца до нападения на СССР, поскольку утверждалось, что они якобы будут воевать не по-рыцарски, а с советскими военнопленными не обращались в соответствии с положениями Женевской конвенции 1929 года только потому, что Советский Союз не присоединился к ней!
Но нормы международного права нарушались гитлеровской Германией также и в отношении
