Ну разумеется.
Роберт. Олуэн, мне ужасно совестно. Я понятия не имел. Хотя нахожу совершенно невероятным — как вы могли думать, что я такой человек, и продолжать любить меня по-прежнему, никому ничего не сказав.
Фреда. Но это же совершенно естественно.
Олуэн (вместе с Фредой). Вот почему я вам говорила, что мучилась этой мыслью.
Фреда (патетично). Если кого-нибудь действительно любишь, то тут уж не рассуждаешь, а тот человек может делать все, что угодно, быть подлым и низким, и ты ему все простишь или даже просто не заметишь. Во всяком случае, некоторые женщины будут поступать именно так.
Роберт. Не представляю, чтобы ты так поступала, Фреда.
Фреда (возвращаясь к своему обычному тону). Не представляешь? Ты очень многого обо мне не представляешь. Но вот что я хотела сказать вам, Олуэн: если вы подозревали, что Роберт взял деньги, выходит, вы знали, что Мартин их не брал?
Олуэн. Да, я была уверена — после разговора с Мартином в тот последний вечер, — что он их не брал.
Фреда (с горечью). Но вы оставили нас всех в убеждении, что он это сделал.
Олуэн. Я знаю, знаю. Но это уже не могло иметь значения, не могло больше обидеть Мартина. Он был там, где уже не обижаются. И я чувствовала, что мне надо молчать.
Роберт. Молчать ради меня?
Олуэн. Да, ради вас, Роберт.
Роберт. Но ведь Мартин взял эти деньги.
Олуэн. Нет.
Роберт. Ведь из-за этого он и сделал то, что сделал. Боялся, что его изобличат. Он был ужасно нервный, он всегда… бедный малый. Он просто не мог выдержать того, что его ожидало.
Олуэн. Нет, совсем не то. Вы должны верить мне. Я полностью убеждена, что Мартин никогда не касался этих денег.
Фреда (пылко). Мне всегда казалось странным, что он на это пошел. Это было совсем не похоже на Мартина — пойти на мелкое жульничество с поддельным чеком. Я знаю, он мог быть бешеным, а подчас и довольно грубым. Но не мог быть расчетливым, коварным мелким воришкой. Это было совсем не в его характере. И потом, он не очень ценил деньги.
Роберт. Но тратил их порядочно. Он сильно запутался в долгах, должен тебе сказать.
Фреда. Да, но в том-то и разница. Его мало тревожили долги. Он мог быть весел и беззаботен, будучи кругом в долгу. Денежные дела не волновали его. Ты, например, не переносишь долгов. Ты совсем другой человек.
Олуэн. Да, это и было одной из причин, почему я думала, что вы…
Роберт. Да, я понимаю. Хотя сам считаю: люди, которые о деньгах не думают, которым долги безразличны, — они-то как раз, скорее всего, и способны воспользоваться чужими деньгами.
Фреда. Возможно, но не таким путем — трусливым и подлым. Это совсем не похоже на Мартина.
Роберт (после паузы, в раздумье). Меня интересует, Олуэн, почему вы были так уверены, что я взял деньги?
Олуэн. Почему? Да потому, что сам Мартин был в этом уверен. Он сказал мне об этом.
Роберт (удивленно). Мартин вам это сказал?
Олуэн. Да, это было первое, о чем мы с ним говорили.
Роберт. Мартин полагал, что я их взял. Но он меня, кажется, знал лучше. Как он мог так думать?
Фреда. Ты тоже думал, что он вор. Ты тоже, видимо, его знал не лучше.
Роберт. Да, но тут есть разница. Тут были особые причины. И, кроме того, мне кое-что еще сообщили. Впрочем, я совсем не был уверен до конца. Только после того, как он застрелился, ко мне пришла уверенность.
Олуэн (с растущим волнением). Вы сказали, что вам что-то сообщили. Но ведь и Мартину тоже кое-что сообщили. То есть ему попросту сказали, что вы взяли этот чек.
Роберт (смотря на нее). Боже мой!
Олуэн. И знаете, кто ему сказал, что вы взяли этот чек?
Роберт. Начинаю догадываться.
Фреда. Кто?
Роберт (с раздражением). Стэнтон, что ли?
Олуэн. Да, Стэнтон.
Роберт. Но он же сказал, что Мартин взял чек.
Фреда. О, но ведь он…
Олуэн (вместе с Фредой). Боже мой, он…
Роберт. Он убедительно доказал мне. При этом уверял, что не хочет выдавать Мартина, говорил о круговой поруке, связывающей нас всех.
Олуэн. Но, поймите, то же самое он говорил Мартину. И Мартин никогда бы не поделился со мной, если б не знал… ну, что я вас не выдам…
Роберт (задумчиво). Стэнтон…
Фреда (решительно). Тогда сам Стэнтон и взял эти деньги.
Олуэн. Похоже на то.
Фреда (тоном судебного следователя). Уверена, что так и было. Он способен на это. Вы же видите, как он сумел обмануть Мартина и Роберта, натравив их друг на друга. Может ли быть что-нибудь отвратительнее?
Роберт (в раздумье). Но отсюда еще не следует, что сам Стэнтон был этим вором.
Фреда. Уверена, что был.
Роберт. Подождите. Давайте разберемся. Старику Слейтеру потребовались наличные деньги, и мистер Уайтхауз подписал чек на предъявителя, на сумму пятьсот фунтов. Слейтер всегда настаивал на чеках на предъявителя — одному богу, впрочем, известно почему. Чек остался лежать на столе мистера Уайтхауза. Слейтер не пришел на другой день, как обещал, а когда явился через три дня, чека на месте не оказалось. В этот промежуток времени он был предъявлен в банк и реализован. Причем это был другой банк, а не то отделение, услугами которого постоянно пользовалась фирма, так как чек был выписан на личный счет мистера Уайтхауза. Только Стэнтон, Мартин или я могли воспользоваться этим чеком — и еще милейший старый Уотсон, который никак не мог взять его. Следует отметить — никто из нас троих не был известен в этом отделении банка, но они заявили, что человек, предъявивший чек к оплате, был моего возраста или возраста Мартина. Судя по этому, они имели довольно смутное представление о наружности преступника. Но то, что они запомнили, во всяком случае, совершенно исключает Стэнтона.
Олуэн. Насколько я помню, мистер Уайтхауз не хотел, чтобы вас всех опознавали в банке.
Фреда. Нет, он слишком их всех любил и притом был слишком расстроен. К тому же в то время он был болен.
Роберт. Мне казалось, единственно, чего он хотел, так это личного признания того, кто взял деньги.
Олуэн. Он мне так и сказал.
Фреда. И мне тоже. Это очень похоже на папу. Но что тебя заставило поверить, что Мартин взял чек?
Роберт. Показания банковских служащих указывали на Мартина и на меня, но про себя-то я знал, что не
