Сайлас — тихоня. Этот шизик мало что говорит, потому что слишком занят собственной головой.
Именно его смогла расколоть моя сестра.
Но Рук, он идентичен тому элементу, с которым так любит себя ассоциировать. Он ничего не делает обдуманно; все всегда по прихоти, вероятно, исходя из того, что ему кажется правильным в данный момент. Этот парень никогда ни о чем не задумывается.
Я восхищаюсь им, потому что у него хватает смелости делать это все. Я считаю это глупым, потому что в итоге он может погибнуть, а быть таким сумасшедшим весело только тогда, когда у тебя есть деньги и власть, чтобы избежать последствий.
Псих.
Мститель.
Шизик.
И Дьявол.
Парни из Холлоу.
Раздраженная и уставшая шпионить, я отхожу от окна.
— Я собираюсь взять что-нибудь выпить. Постарайтесь не испачкать свои трусики до моего возвращения.
Спускаясь по ступенькам вниз и проходя через нашу гостиную, я слышу голос моей матери. Я медленно ступаю, чтобы она не услышала, как прохожу. Иду, пока не дохожу до края входа в кухню и слушаю, как она разговаривает по телефону.
— Я просто не знаю, что делать дальше, Шерри. Я имею в виду, она безнадежна! Она всегда была непокорной в детстве, но спать с Сайласом Хоторном? Боже, я не могу представить, что подумают люди в церкви, когда увидят нас. Она общается с парнем, которого в городе называют Антихристом, — жалобно скулит она.
У меня звенит в ушах, когда она продолжает.
— Мы пытались посадить ее под домашний арест, но она просто ускользает. И вес! Ты бы видела, как она набрала вес с тех пор, как встретила его. Это ужасно!
Вода начинает бурлить у моих ног.
В моей голове раздается предупреждающий сигнал о наводнении, и я знаю, что будет дальше.
Если бы она просто держалась от него подальше, как я ей говорила, этого бы не случилось. Наша собственная мать не говорила бы так о своей дочери. Вода не поднималась бы так быстро, и мои легкие не дрожали бы.
— Сэйдж в порядке. Я имею в виду, по крайней мере, у нас есть один ребенок, который заботится о репутации семьи. Лишь бы она не облажалась. — ее шаги удаляются от меня, подсказывая мне, что она направляется в противоположную сторону, в другую комнату.
Мое сердце колотится в груди, ногти впиваются в ладони. Каждый раз, когда Роуз ошибается, каждый раз, когда она нарушает правила, они как будто толкают мою голову все дальше и дальше под поверхность.
Я тону. Я чувствую это.
Когда происходят ужасные вещи, некоторые люди становятся изящными, мягкими цветочками, которые растут по углам, ожидая, когда их сорвет прекрасный принц.
А некоторые люди становятся воинами.
Они выковывают себя из железа, создавая слои брони, чтобы защитить то, что осталось. Они становятся жесткими.
Суровыми.
Злыми.
Завидуют тем, кто способен восстановить себя без горьких осколков стекла от травмы.
Входная дверь открывается, ветер развевает ее темно-русые волосы, которые на несколько тонов темнее моих от краски для волос, за ее плечами. Ее улыбка осветила бы целую комнату, если бы можно было преобразовать ее в электричество, и это должно радовать меня.
Но не радует.
— Ха, — говорю я, скрещивая руки перед грудью. — Я думала, мусор выносят только по вторникам.
Глаза Розмари поднимаются и находят мои собственные. Огромная толстовка с капюшоном, принадлежащая ее парню, скрывает ее маленькую фигуру. Улыбка спадает с ее лица, и она вздыхает.
— Оставь свои стервозные замечания для своих друзей. — она натягивает капюшон и идет на кухню, чтобы избежать меня, но я следую за ней.
Я знаю, что должна уйти, пока не наговорила чего-нибудь похуже, но не могу себя остановить.
— Забавно. Этот шизик учит тебя быть стойкой, или ты просто чувствуешь себя сегодня дерзкой?
— Не называй его так, — говорит она, захлопывая дверцу холодильника. — Что у тебя вообще за проблема с ними? Они никогда тебя не трогали!
Мой язык становится быстрым, острым, смертоносным в считанные мгновения.
В чем моя проблема? Моя проблема?
— Они отбросы, Роуз. Из-за них наша семья выглядит грязной! — кричу я в ответ.
— Неужели мама настолько засунула руку в твою костлявую задницу, что теперь использует тебя как марионетку? Знаешь, если бы я не знала тебя лучше, я бы сказала, что ты ревнуешь.
— Ревную? Я? К чему? Твоей банде психически неуравновешенных засранцев? Да ладно, — защищаюсь я.
К чему мне ревновать? У меня есть все, что только можно себе представить.
— Ревнуешь, что у меня есть настоящие друзья. Настоящие отношения. В то время как ты проводишь свои дни с фальшивыми парнями и занудами, которые воткнут тебе нож в спину, как только ты обернешься. И все потому, что ты слишком боишься расстроить дорогую мамочку! — огрызается она, качая головой.
— Знаешь, может быть, у меня не было бы проблем, если бы ты перестала расставлять ноги перед уродами из Пондероз Спрингс. Боже, разве ты не видишь, как люди смотрят на тебя? Ты ходячий объект для карнавала! — усмехаюсь я.
Она вздрагивает, отшатывается, как будто я ударила ее по лицу, печаль наполняет ее глаза. Я говорю себе, что она заслуживает такой боли, как я. Вот я тону каждую секунду, проживая эту жизнь, а ей нет до этого дела. Несколько грубых слов не убьют ее.
Роуз подходит ко мне ближе.
— Нет, это твоя проблема, Сэйдж. Может быть, если бы ты перестала заботиться о том, что люди думают о тебе, ты бы не была такой несчастной сукой, — проходя прямо через меня, она задевает меня плечом, когда проходит мимо.
Она бросает меня там, выходя из себя, мое сердце ноет в груди. Я прижимаюсь к стене, мои ноги, кажется, могут подкоситься, но я не даю им этого сделать.
Ледяная вода находится прямо перед моим носом, и я стараюсь не дать ей просочиться в рот. Я отказываюсь делать это прямо сейчас.
Я глубоко вдыхаю и выдыхаю через нос, продолжая этот процесс, пока мой пульс не замедлится, и вода не начнет уходить.
Я повторяю снова и снова:
Я — Сэйдж Донахью.
У меня есть все.
Я не утону.
Я выживу.
— У тебя плохой прицел, —
