Управляющий прищурился:
— Тогда каким образом тебе удалось остаться девственницей?
Я опустила голову, чувствуя, как краснею:
— Так получилось.
Огден не верил. Уголки его тонкогубого рта приподнялись, образовывая на рыхлом лице крутую дугу. Так рисуют дети, изображая улыбку. Но невыразительные рыжеватые глаза жалили.
— И дворцовый медик подтвердит это?
Я кивнула, но сомневалась, что делаю правильно.
Управляющий уловил смятение на моем лице. Он поднялся из-за стола, поправляя полы коричневой мантии в глянцевую полоску, медленно кружил вокруг меня, шурша тканью:
— Если обнаружится, что ты не девственница, или что твоя девственность искусственно восстановлена, чтобы взвинтить цену, — ты будешь наказана. Торговец, посмевший обмануть высокородного, лишится лицензии и будет брошен в тюрьму. Если ты сознаешься сейчас — вина ляжет на торговца. Ведь ты лгала по его приказу… Признайся, и тебя простят.
Казалось, он подсказывал, что делать. Но…
— Как меня накажут?
— Продадут, присовокупив к товарному описанию, что ты лгунья. Ты больше никогда не сможешь попасть в благородный дом. Отсталые планеты, дешевые бордели… м… манящие перспективы для такой красавицы.
— А если признаюсь?
— На усмотрение господина. Если он после вопиющей лжи не захочет тебя, — отправишься на домашние работы или снова на рынок. Зависит от его воли. Но, у тебя все еще будет шанс в следующий раз поступить честно и попасть в приличный дом.
Я опустила голову:
— Я готова признаться, господин управляющий.
— Я слушаю тебя, Лелия.
Я не нашла в себе сил поднять голову — по моему взгляду Огден сразу различит ложь. Я была уверена. Он казался гораздо проще, чем был на самом деле. Закономерно: управляющий такого большого дома едва ли может быть простаком.
— Я не девственница, господин управляющий. Все искусственно восстановлено.
Огден просиял. Будто открыл запечатанный подарок и обнаружил внутри приятный сюрприз.
— Прекрасно, моя красавица. Теперь осталось, чтобы твои слова подтвердил медик.
Я вскинула голову:
— Разве моего признания недостаточно? Я ведь во всем призналась, господин управляющий.
Он удивленно повел бровями:
— Конечно, нет. Но честность — первейшая добродетель хорошего раба. Честность всегда и во всем. Пойдем, — он взял меня под локоть, увлекая из кабинета.
Я шла по галереям, склонив голову и не глядя по сторонам. Теребила заледеневшие пальцы. Теперь было почти смешно: как я могла подумать, что все разрешится так просто. Сейчас всплывет моя ложь — и что тогда?
В медблоке пахло стерильностью. Это особое, ни на что не похожее отсутствие запахов. Ничего нового. За моей спиной с шипением закрылась белая дверь. Я увидела стандартную медицинскую кушетку, над которой выстроилась череда потухших ламп.
Медик выглянул из смежной комнаты. Широкоплечий, грузноватый, с крупными чертами, что ясно говорило о вальдорской крови.
— Чем могу быть полезен, Огден?
— Посмотри девицу, Тимон. Хочу послушать, что ты скажешь.
Тот улыбнулся и скрылся в комнате, но через минуту вышел, натягивая перчатки. Кивнул на кушетку:
— Раздевайся и ложись.
Я пару мгновений колебалась, но не было выбора. Я лишь могла делать все как можно медленнее, хотя в этом не было никакого смысла. Тимон выдвинул приборную стойку, приготовил реактивы. Повернулся к управляющему:
— Новая наложница, которую сегодня купил молодой господин?
Огден кивнул.
Медик усмехнулся:
— Наслышан. Эффектное появление.
Меня передернуло. Весь дом знает о том, что меня привели голой. Кажется, это всех только забавляло. Сгорая со стыда, я опустилась на кушетку. Загорелись лампы, похожие на глаза исполинского паука. Тимон выдвинул телескопические стойки и бесцеремонно закинул мои ноги. Я отвернулась, не в силах наблюдать, как он копошится. Пищали датчики, что-то холодное касалось кожи.
Наконец, медик откатил приборную стойку и заинтересованно уставился на управляющего:
— Так что ты хочешь услышать? Девственна ли она?
Я повернулась и не сводила глаз с лица Тимона. Нет, конечно, я не надеялась, что он прочитает мой взгляд и все поймет. Поможет.
Вру. Надеялась. Сама не знаю, почему.
Огден многозначительно кивнул, прикрывая глаза.
Тимон усмехнулся:
— Девственница.
— И какова природа этой девственности?
Медик вновь загадочно улыбнулся и посмотрел на меня. Я перехватила его взгляд, вцепилась и едва качнула головой. Он понял меня. Я видела по глазам. Но захочет ли помочь?
Медик тянул картинную паузу. Наконец посмотрел на управляющего и снял перчатку со звонким шлепком:
— Природа самая что ни на есть природная. Но эта рабыня почему-то хочет, чтобы считали иначе. В целом тело здоровое и чистое. Без следов седонина и иных веществ. Хороший экземпляр.
Внутри все ухнулось. Я спустилась с кушетки, наспех натянула платье. Пальцы не слушались. Глупая надежда. Я просто пыталась ухватиться за самое невозможное.
Огден лишь хмыкнул и пристально посмотрел на меня:
— Ну-ка, пойдем.
Управляющий снова расположился в мягком кресле своего кабинета. Теперь его блеклые глаза смеялись. Он раскачивался и барабанил пальцами по столешнице.
— Пожалуй, надо было попросить Тимона проверить твои мозги, а не то, что ниже.
Я молчала. Стояла, опустив голову, и комкала платье взмокшими пальцами.
— Как тебе это в голову пришло?
Я снова молчала.
— Ну же! Отвечай, когда тебе приказывают.
— Я не хочу, господин управляющий, — я едва узнала собственный голос.
Огден нахмурился:
— Здесь никто не спрашивает, чего ты хочешь. Отвечай. Как тебе в голову пришло обманывать меня?
Я покачала головой:
— Я не хочу. Умоляю. Сжальтесь. Отправьте меня на любую работу, только…
Я не договорила. Слезы отчаянно катились по щекам. Перед глазами плыло.
— Только что?
Я не знала, как сказать о том, что не хочу в постель его господина. Он сочтет это оскорблением, и будет только хуже.
Я покачала головой, утирая слезы:
— Я недостойна этой чести, господин управляющий.
Огден рассмеялся. Так, что даже раскраснелся:
— Ты боишься. Настолько, что готова оболгать и себя, и того
