Глава 1. Полина
В конференц-зале душновато, и мне ужасно жмут новые лодочки. Надо было их разносить, но черт возьми, так и не привыкла не трястись над новой обувью, вечно боюсь поцарапать, испортить и остаться перед торжественным мероприятием без обуви. И пусть с этими лодочками у меня в гардеробной два шкафа, невозможно так вытравить из подкорки девочку из нищей интеллигентной семьи, которой новые туфли покупали раз в год — на первое сентября или Новый год. И причем всегда был выбор — либо платье новое, либо туфли. Ох, детство, детство, ты ушло, и леший с тобой!
— Полина, скажите, как вам пришла в голову идея писать книги?
Довольно привычный вопрос. И я начинаю отвечать на него раньше, чем успеваю подумать. Ну, обычное явление в разговоре с такой болтушкой как я.
— Знаете, у меня никогда не возникало какой-то конкретной идеи «взять и стать знаменитой писательницей», я просто писала книги. Постоянно. Это было моей вредной привычкой с пяти лет. Только тогда писала я короче и печатными буквами. Ах да, и с картинками, обязательно, чтобы точно все поняли, о чем я пишу..
Зрители в зале посмеиваются, а я продолжаю:
— Довольно долгое время я просто писала, потому что так вышло. И были друзья, которые меня читали, но до меня вообще идея стать писателем не доходила. Есть ощущение, что тогда в моей голове были только идеи для историй, другие мысли туда совершенно не помещались.
Справа хмыкает в кулак Паша, представитель издательства.
— Если подводить итоги, то я, наверное, долгое время так и продолжала бы просто писать, если бы в моей жизни не было Эли Кольцовой. Я ведь уже не в первый раз говорю, что именно Эля была моим первым читателем, видимо, поэтому у неё такие закаленные нервы.
Подружка округляет глаза, намекая, что я уже перебарщиваю, но увы, я так и не научилась не смеяться над самой собой.
— Ожидали ли вы такой успех? Думали ли вы, что станете известной писательницей?
Журналистов немного, штук пять, но и это круто на самом деле. Не так уж много в России хороших журналов, которые пишут или говорят о литературе. Зато остальная куча народу — мои читатели, явились на автограф-сессию. На самом деле потрясающие люди. Была б моя воля — обняла бы каждого лично, но имидж, блин, имидж. Почему нельзя было выбрать мне имидж обнимательного хомячка? Хотя, наверное, я б при этом смахивала на городскую сумасшедшую, но все же было бы легче, чем прикидываться этакой светской львицей.
— Знаете, когда я начинала писать книги, я была маленькой девочкой. Успех? Тогда для меня было успехом, если подружка просила у меня следующую тетрадку с моим “р-р-романом”, а мы с ней говорили именно так и обязательно с придыханием. Нет, я не ожидала большого успеха, мне казалось что если мою историю кто-то прочитает — это уже будет большая победа.
Эля, сидящая рядом со мной, самодовольно улыбается. На самом деле она имеет на это право. Мой семикрылый серафим, которая притащила меня за шкирку в издательство, когда я в себя категорически не верила. Ну кому нужны те любовные истории, скажите, кому их мало? Двадцать первый век, здесь про секс и романтику каждый первый утюг вещает.
Нет, это Элька орала на меня матом, практически выдрала у меня флешку с файлом романа, сама разослала его по всем издательствам. Я её заколебала канючить и ныть. Когда не пришли ответы по первому роману, Элька рассылала второй и третий. Ничего удивительного, что именно она уже пять лет является моим литературным агентом.
— Вопрос к Эльвире Кольцовой как к проффесионалу своего дела. Вы пять лет сотрудничаете с Полиной. В чем секрет успеха Полины, как вы думаете, Эльвира?
Ну началось. Сейчас эта коза начнет “отвечать мне взаимностью”, твердить про мой заоблачный талант, про потрясающие истории, про нашу с ней космическую дружбу… Хотя ладно, последнее хотя бы правда.
В чем секрет моего успеха? Да понятия не имею. Я просто пишу книги. Я делаю это каждый день, пишу по три-четыре страницы, за два месяца набегает книга. Эля говорит, что моя работоспособность — самый главный мой талант. Вдохновение? Какое вдохновение? Когда тебя рвут на части семь историй сразу — это оно? А когда с температурой под сорок, когда час назад даже безжалостная Эля загнала тебя под одеяло, а ты находишь себя за ноутбуком, потому что не можешь уснуть с ненаписанным на сегодня лимитом слов? Оно? Вдохновение? По мне — походит на одержимость. Но… Это моя одержимость. И я её очень люблю.
Журналисты допрашивают Элю, допрашивают Наташу, моего редактора и первого представителя издательства, пропустившего мою книгу в печать. Паша — директор издательства. Самые верные мои друзья. Те самые, которые хвалят меня — абсолютно искренно, и этим они бесценны. Помню первую свою пресс-конференцию, выходила с неё красная как рак от смущения, до того они меня нахвалили. Теперь я уже привыкла.
Временами я что-то вставляю в рассказы ребят, в перерывах разглядываю зал в поисках знакомых лиц. Замечаю Костю в углу, слегка ему улыбаюсь. Пришел, все-таки пришел.
Рядом с ним стоит мужчина. Высокий, зрелый, с сединой в темных волосах. Лицо, кстати знакомое. Правда все-равно далековато, чтобы я поняла, кто передо мной из моих знакомых.
Приятный. Есть что-то у него в выражении лица, что сразу меня к нему располагает. Я доверяю этому чутью, никогда оно меня не подводило.
Хотя нет — один раз все-таки подвело. С Димой. Но эту ошибку я уже исправила.
К автограф-сессиям невозможно привыкнуть. Особенно современной мне, которая ручку в руки берет, только когда подписывает очередное приложение к договору о сотрудничестве в издательстве. Автографов же обычно приходится давать этак пару сотен, и это хорошо, потому что на конвентах их обычно по полтыщи. Не то чтобы я жаловалась. Мне безумно круто от того, что столько людей приходят ко мне, чтобы я росчерком ручки превратила их экземпляр моей книги во что-то уникальное. Для них моя подпись — это почти что драгоценность. Офигительное чувство, вот правда. А пять лет назад я с круглыми глазами читала свой первый договор от издательства.
“А что, мне еще и деньги за это платить будут?”
Элька рвала на голове волосы, типа: “Почему мы не сделали этого раньше?” Но… Она знала, почему мы этого не сделали. Потому, что четыре черных года я не писала вообще. Потому что талантливый писатель у нас был Дима, а я должна была обеспечивать его тылы. Глажка, готовка, уборка, да и работу никто не отменял! И вот, четыре года я эти тылы обеспечивала, Дима пробился в киносценаристы, и на следующий же день после заключения контракта собрал чемодан и положил передо мной копию поданного в ЗАГС заявления о разводе.
Вот так вот. И первая моя книга, пошедшая в печать, была написана в год, когда я отходила после развода. Когда мрак в моей душе сгустился настолько, что хотелось, чтобы хоть в моей фантазии эту темень что-то развеяло.
