поиски оказались тщетными.
Он ушел.
Но сколько приятных моментов оставил после себя.
На следующий день он пришел снова. С ужином. С коробкой конфет. И я впустила. Мы поужинали. Я показала ему, что уже сделала, мы это обсудили, и после этого он снова разместился в кресле-мешке и стал наблюдать за мной.
И так всю неделю. Он не опаздывал, и я могла сверять по нему часы. Сердце замирало, когда наступала долгожданная минута, и он звонил в дверь.
Но сегодня он уснул. И мне не хотелось его будить. А хотелось уйти потихоньку в спальню и прислушиваться к его посапыванию всю ночь, а утром вместе позавтракать.
Но образ Марии Павловны возникал всякий раз, когда я начинала допускать подобные мысли. Зачем бы он сюда не ходил, у него есть жена и этого не исправить.
Я подошла к нему и коснулась его плеча. Крепкого, мускулистого. И непрошенные воспоминания нахлынули на меня.
После Храмцова у меня был только Пьер, но при всей своей харизме он не действовал на меня так, как Роман Викторович. Секс с Пьером был не лучше и не хуже, чем с Храмцовым. Просто он был другим, и переживала я его по-другому. Только телом. И лишь Роман Викторович знал, как затронуть глубины моего сердца.
Отчего так? Неужели именно это называется родственной душой?
– Роман Викторович, проснитесь, – потрясла я его.
Он откликнулся довольно быстро. Открыл глаза и огляделся.
– Я уснул? Какой мне приятный снился сон…
И он недвусмысленно посмотрел на мои губы.
– Это просто сон, – сказала я. – Вам пора домой.
И вдруг он резко отрывается от мешка и, обхватывая мой затылок рукой, припадает своими губами к моим. Его борода колет мой подбородок, но я не успеваю понять, нравится мне это или нет. Он быстро меня отпускает и говорит:
– Нет, не сон.
Я резко поднимаюсь и отхожу к окну. За ним глубокая ночь, светят фонари, машин почти не слышно, и речка темным полотном лежит на горизонте.
– Уходите, пожалуйста, – спокойно говорю я.
Он тихо выходит в прихожую и вскоре хлопает дверь.
А я снова одна со своими несбыточными мечтами.
Но он продолжает приходить и в дни последующие.
И однажды утром я просыпаюсь в своей постели в той же одежде, в которой накануне встречала Храмцова у себя дома – в шелковой пижаме с запа́хом, и не помню, как оказалась здесь. Я опасливо посмотрела на место возле себя. Никого. Как и признаков того, что рядом кто-то был.
Я снова упала на подушку, дотянулась до телефона, лежащего на прикроватном столике, и, зайдя в приложение, запустила водопад. Тот самый, что удивил Храмцова, когда он поднимался в спальню за мешком. Ванную комнату отделяла от спальни только стеклянная стена, по которой из форсунок струилась вода, создавая иллюзию водопада. Она стекала в продолговатую чашу, оборудованную как цветник, и снова по скрытым трубам устремлялась наверх. Сделала я и специальную подсветку, чтобы любоваться этой красотой в темное время суток, но в последнее время редко ею пользовалась.
Неужели я уснула за рабочим столом? И Роман Викторович отнес меня в спальню? Или я сама дошла? Я ничего не помнила.
А не остался ли он сам?
Я вскочила на ноги и побежала к лестнице. Перегнулась через ограждение и нашла взглядом кресло-мешок и диван. Храмцова не было. Спустилась вниз. Мои чертежи лежали в том же положении, в каком, вероятно, я их и оставила.
И только слабый аромат мужского парфюма указывал на то, что он был здесь.
И я вспомнила все, что происходило в эти недели. Его томные влюбленные взгляды, его сдержанность и смирение, его любознательность и открытость… И как это отличалось от того, что было раньше.
И это все творило со мной самое страшное зло. Зло по отношению к его жене. Я хотела, чтобы он остался. Хотя бы на одну ночь. Просто пролежал рядом со мной, мы слушали водопад и дыхание друг друга.
Нет, кого я обманываю? Я не хочу просто лежать. Я хочу его. Хочу его ласки, хочу его поцелуев, хочу снова чувствовать себя им желанной. И любимой.
Но нет, если я позволю хоть раз этому случиться, это уже не остановить. И я снова стану его рабой. Я стану его любовницей. Разве этого я хочу?
А другого он мне дать не может.
– Лер, что с тобой творится? – вывела меня из раздумий Кира.
Только что закончилась планерка, а я по большому счету даже не помню, что мы на ней обсуждали. И к чему пришли.
Храмцов заполонил все мое сознание, и я все чаще думала, что будет, когда проект закончится и отгремит день рождения его жены. Будет ли это конец… или только начало?
– Что творится? – спросила я.
Девочки ушли по рабочим местам, и только Кира осталась, чтобы устроить мне допрос.
– Ты вообще с нами? Ты сегодня не дала ни одного дельного совета и слушала нас вполуха. Это твой Роман Викторович так на тебя действует?
– Кир, я не знаю, что мне делать. Может мне все продать и уехать?
– Что? Ты с ума сошла? А как же мы?
– Я продам компанию Эльвире, ей не привыкать руководить. Она оставит вас себе.
– Здорово! – без тени восторга воскликнула Кира. – Когда придумала?
– С тех пор как он появился, я часто об этом думаю.
– Лера, ты убежишь от него, но не от себя. Что тебе дала разлука… во сколько лет?
– Восемь.
– И что она тебе дала? Ты снова здесь. Из-за него ведь вернулась?
– Не знаю. У меня был тяжелый период во Франции, мне надо было где-то его пережить.
– Но ты не поехала в Питер. А ведь там у тебя есть квартира. Ты приехала сюда, где ничего, кроме воспоминаний и… Романа Викторовича.
– Ты всегда умела поддержать, – удрученно сказала я.
– Я вообще не понимаю, в чем проблема. Любишь Храмцова – плюнь ты на его жену, отдайся ему. Женщина, у которой есть секс – счастливая женщина. Вот у меня его давно не было, и я злая. И несчастная. Если бы возле меня крутился такой мужчина, как твой Роман Викторович, я бы и дня не стала думать, спать мне с ним или не спать. И уж точно бы никуда не хотела уехать.
– Кира, а как же моральные принципы?
– Да к черту их! У него жена инвалид. Мужчине надо где-то снять напряжение. А ты его динамишь. Он мужик. А мужикам без секса намного сложнее, чем
