какую-то пустоту внутри, и думала, что ребенок сможет ее заполнить. Но не случилось. На пятом месяце беременности я потеряла своего малыша.
– Что случилось? – осторожно спросил Роман Викторович, порываясь, но не решаясь коснуться моей руки своей ладонью.
– Я застала Пьера в постели… с двумя женщинами, сильно перенервничала и у меня открылось кровотечение. – Мои руки затряслись, и я сжала кулаки, чтобы скрыть эту тряску. – Это была девочка…
– Лера…
И вот он уже около меня и прижимает к своей груди. И я, растроганная его участием, не выдерживаю и плачу. Мои пальцы цепляются за его рубашку на спине, будто пытаясь удержаться и не позволить ему выпустить меня из рук.
– Прости, что разворошил твои раны, – он погладил меня по голове, поцеловал в лоб и добавил: – Не плачь, все будет хорошо. У тебя будут еще дети. Будут ведь?
Он отстранил меня от себя и с беспокойством посмотрел в мои глаза. Я видела решимость убить Пьера в случае моего отрицательного ответа.
– Врачи сказали, что да.
– Вот и отлично, – и он снова прижал меня к себе, тыкаясь колючим подбородком в мою голову.
В его объятьях было тепло и уютно, и покидать их не хотелось. Но понимая, чем все может кончиться, если я не верну между нами дистанцию, я нехотя отодвинулась от него и отпустила.
– Простите, мне надо умыться.
Когда я вернулась из туалета, Роман Викторович сидел на своем месте и ел. С моим появлением он озабоченно осмотрел меня и спросил, как я себя чувствую.
– Спасибо, уже все хорошо. Простите мне мою слабость. Этого больше не повторится.
– Не надо бояться быть слабой. Слабость делает нас живыми. Ты поэтому уехала из Франции?
– Да. Какое-то время я провела в больнице, потом развелась с Пьером, но не смогла там больше оставаться. Мне казалось, что все знают, что произошло и жалеют меня. И считают глупой наивной девочкой, не замечавшей очевидных фактов.
– Твой брат знал об изменах Дюпона?
– Нет. Он узнал тогда же, когда и я.
– И что он сделал?
– Он едва его не убил. Я тогда была в больнице, и мне об этом рассказывали другие люди. Я боялась, что Пьер накажет его. У Жерара на тот момент уже была семья, дети, и, если бы они остались без него, это было бы ужасно. Но Пьер проявил завидное благородство, и не стал сдавать Жерара властям. Но пришлось заплатить хорошие отступные при разводе.
– Я рад, что за тебя было кому постоять. На месте твоего брата, я сделал бы то же самое, – и, заметив мой насмешливый взгляд, добавил: – Жаль, что он не сделал того же со мной, когда я подверг тебя насилию. Мне нужна была взбучка, я ее заслуживал.
Он выглядел и звучал убедительно, и я наконец-то позволила себе простить его за тот далекий вечер.
– Роман Викторович, почему вы отказались от сделки с Пьером во второй раз?
Этот вопрос мучил меня не меньше Пьера. У того, конечно, были свои домыслы по этому поводу, но мне с трудом верилось, что они стали тому причиной, и мне хотелось знать, что на самом деле оттолкнуло Храмцова от выгодного контракта.
Роман Викторович стал медленно пережевывать мясо, напрягая скулы будто бы вспоминая о чем-то неприятном, и выдержал паузу прежде, чем мне ответить:
– Теперь, когда ты знаешь Дюпона лучше, ты можешь сама догадаться, почему.
– Я бы не спрашивала, если бы догадывалась.
– Если бы ты видела, что он вытворял на следующие дни после заключения первой сделки, ты бы никогда не вышла за него замуж. Но я рад, что тебя не было, и ты не стала жертвой его низменной похоти. Он такое вытворял с той переводчицей, которую ты ему нашла, да и не только с ней, что мне и тогда хотелось разбить ему рожу. А уж когда я от него узнал, что ты стала его женой… Уже за одно это я хотел его убить! А как представил, что заключу с ним новую сделку, а он опять начнет зажимать всех подряд и совокупляться с ними в открытую, когда ты его ждешь дома… И я послал его ко всем чертям с его новым цехом!
– Вы отказались от многомиллионной сделки из-за меня? – с сомнением спросила я, отодвигая от себя пустую тарелку и принимаясь за чай.
– Думаешь, это невозможно?
– Я не верю, что причина только во мне. Наверняка было что-то еще.
– А что тебе по этому поводу сказал Дюпон?
– Он был взбешен и уверен, что между нами что-то было. Потому что вы переменились в настроении, когда он сообщил вам о своей женитьбе на мне.
– Ты не представляешь, что я тогда испытал, Лера. Я думал меня порвет от злости и ненависти к нему. Стоило мне представить тебя с ним в одной постели…
Он замолчал и, сжимая челюсти, смотрел на меня немигающим взглядом. Я не выдержала и опустила глаза в тарелку. Ах, Роман Викторович, если бы вы знали, что испытывала я, когда вы проводили ваши совещания с Кудрявцевой и Белобородовой. Но это ведь не считается, да?
– Ты можешь мне не верить, но твой брак с Дюпоном – единственная причина моего отказа. Конечно, это не уберегло от того, свидетелем чего ты вскоре стала, но по крайней мере я не способствовал его изменам.
– А как вы объяснили все своим коллегам, которые ждали этой сделки?
– Я не собирался ничего объяснять. Я – руководитель. И это было мое единоличное решение. Мы нашли другой не менее выгодный заказ, и все быстро забыли о Дюпоне.
Я допила свой чай и посмотрела на часы на кухонной плите. Начало темнеть, но впереди было много работы.
– Роман Викторович, спасибо за ужин. За цветы. Но вам пора. Мне нужно работать.
– Позволь мне задержаться и посмотреть, как ты работаешь.
– Это будет отвлекать меня.
– Я буду нем как рыба. Я сяду на мешок, который ты мне предлагала, и стану тихо на тебя смотреть.
И он остался. Сам сходил в спальню за креслом-мешком, вернулся оттуда с новыми впечатлениями от увиденного дизайна, и после этого разместился напротив меня около лестницы и не сводил глаз.
Сначала это действительно отвлекало, но очень быстро я втянулась в работу и перестала его замечать.
Оторвала голову от своих чертежей я уже глубоко за полночь. Вспомнила о Храмцове и посмотрела на его угол. Мешок был пуст. Я прошлась по всей квартире в надежде его обнаружить где-то в другом месте, но мои
