никаких денег не напасешься. Вдобавок, нити — те же травы, а я с ними давно на «ты».
— Ну вот — одной проблемой меньше.
— Зато остались все остальные, — проворчала великанша. — Думаешь, она просто так меня пригласила — по доброте душевной? Нет, чтобы поиздеваться напоследок. Но не грубо, как обычно, а тонко унизить в глазах друзей. Я уже вижу, как она готовит всякие игры и состязания, чтобы выставить меня полной неумехой и неудачницей.
— Пусть только попробует — мы им всем жопы надерем, — Яра хлопнула ее по спине. — В обиду тебя никто не даст, но и сама не пасуй, лады?
— На вписках обычно так и бывает, — я пожал плечами. — Считай, что это — часть обучения. В условиях, так сказать, приближенных к боевым. Если не хочешь до конца дней сидеть в пещере, придется выходить в люди. А единственный способ не оказаться сожранной заживо — уметь стоять за себя и ставить других на место. На площади все получилось — и на приеме получится. Мы — рядом.
— Спасибо. Хотя я, если честно, уже и не рада, что в это ввязалась.
— А зря. Это неправильный настрой, негативный. Мысли в ином ключе. Все пройдет весело, даже если придется разбить пару рож. Там же наверняка будут танцы, музыка, вино. Может, приглянется какой-нибудь эльф или атлант.
— Ну да, конечно, — она покраснела. — Кому нужна такая уродина.
— Уродина? — чуть ли не хором спросили мы и переглянулись.
— Да уж, блин, — я шумно выдохнул и облокотился на перила. — Надо было попросить весь список твоих заскоков, чтобы загодя оценить фронт работ. А то вот так пашешь-пашешь, пашешь-пашешь, а потом — хрясь! — а ты еще и уродина, оказывается. А я каким-то чудом не заметил.
— Но ведь это правда. Мне далеко до соблазнительных пропорций атланты, а лицом никогда не сравниться с эльфой. Я слишком низкая для йотуна и чересчур стройная для гнома. Ни то ни другое. Ни рыба ни мясо. Просто бестолковая полукровка.
Я выдохнул сквозь сжатые губы — в который уже раз за крайние сутки:
— Как же с тобой сложно…
— И это тоже. Я умею только злить и разочаровывать. Простите, что отняла у вас столько времени.
— Слушай, — встал рядом и взял великаншу за локоть. — Я сам — человек, и мне сложно судить по каким-то другим меркам. Но лично я нахожу тебя весьма привлекательной. И только попробуй ляпнуть, что я сказал это из жалости.
— И что во мне привлекательного? — Фрида нахмурилась.
— То, что тебе далеко до пропорций атланты. Потому что Эллан выглядит так, словно всю жизнь махала ломом в шахте, — а если точнее, как фитоняшка на стероидах, но подруга вряд ли поняла бы эту фразу. — Лелис же больше напоминает фарфоровую куклу — в ее лице нет ни капли живости. К тому же, она плоская и тощая, а у тебя есть за что подержаться.
— Сударь, вы нахал! — великанша стала пунцовой — не то от гнева, не то от смущения, не то от того и другого вместе.
— Что поделать. Я не умею описывать женскую красоту в стихах. Но я неплохо в ней разбираюсь, как обычный парень. И когда я смотрю на твои ноги, задницу и грудь, во мне разгорается вовсе не жалость.
— Какое бесстыдство, — она невольно прикрыла выпуклости предплечьем, словно те оказались полностью обнаженными. — Мне еще никогда такого не говорили!
— И вот к чему это привело. Порой мне кажется, что ты оказалась не на своем месте. Если бы я жил среди атлантов, меня бы тоже считали тощим карликом и вряд ли осыпали комплиментами.
— Ну… не знаю насчет атлантов, но вы кажетесь мне… весьма… благоприятным для созерцания.
— Благоприятным для созерцания? — я устало усмехнулся. — Да уж, так и меня еще не хвалили. Но если я благоприятный для созерцания, то ты — просто огонь. Огонь, что распаляет угли в моей кузне и заставляет молот вздыматься все выше.
— Прекратите лить скабрезности! — Фрида вздернула носик. — Иначе мне придется дать вам пощечину!
— Это не скабрезности, — я откровенно ее подначивал, наблюдая, как ржавый закат пылает на покрасневших скулах. — Это метафизическая гномья поэзия. Когда я вижу зев твоего тигля, мне хочется немедля наполнить его расплавленным золотом.
— Хам! — она несильно замахнулась, а в последний миг и вовсе почти остановила руку, отчего получился не удар, а нежное прикосновение. — Вот вам.
Похоже, недостаток скорости йотунша решила компенсировать временем воздействия — и держала ладонь на щеке куда дольше необходимого. И не скажу, что мне это не понравилось, хотя чувство возникло специфическое, когда здоровенная бабень на полголовы выше гладит по лицу.
— Только и всего? Тогда позвольте еще одну виршу — про горн и слиток.
— Боги! — выпалила Яра. — Вы еще совокупитесь прямо на крыльце!
Фрида отдернула руку, как от горячего чайника, и смущенно отвернулась.
— Простите. Что-то мы и в самом деле заигрались. Пора готовиться к приему, коль уж вы намерены его посетить.
Я набрал Ягу, обрисовал суть вопроса, и полчаса спустя позвонил водитель и сообщил, что доставил к воротам все необходимое. Пока забирал товар и собачился со стражниками, Айка немного наштукатурила великаншу в лучших традициях строгой госпожи и собрала волосы в пышную прическу в древнегреческом стиле. Нужно ли говорить, что с темной сурьмой на веках и губах Фрида выглядела просто потрясающе.
— Не слишком ярко? — она повертелась у зеркала. — Я похожа на варвара.
— Как будто это что-то плохое, — я зевнул в кулак. — Пусть сразу знают, с кем имеют дело.
— Почти стемнело, — девушка с тревогой посмотрела в окно. — Обычно я не выхожу из дома так поздно. Но отца все еще нет, так что…
— Он еще работает?
— Скорее всего. Утром прилетят последние корабли. Папе кровь из носу нужно вернуться в столицу с великим открытием. В последние годы его изобретения не пользовались особым успехом. В клане уже начали роптать, что Фродгар растерял удачу.
Ну да. Не можешь придумать свое — сопри чужое. Вслух же я сказал:
— Ты уже взрослая. И можешь сама решать, когда и куда идти.
—
