подбрасывал новую горючую порцию. Через минуту костёр снова оживал, пламя разгоралось и сполохами огня освещало небритого, кирпичную стену старого полуразвалившегося дома и кромешную темноту вокруг, и казалось, что там нет никого и ничего, и только это небольшое пространство и есть на всём белом свете.
Снег у костра подтаял. Сегодня ночь затеплела, с вечера набежали тёмно-серые тучи, мороз, свирепствовавший всю неделю, спал, и можно было ожидать, что пойдёт снег, но снега не было, а были глухая ночь, костёр, освещавший сгорбленную фигуру, и, если не считать потрескивание горящих досок, полная тишина.
Небритое лицо сидящего у костра было спокойно и равнодушно — даже когда он открывал глаза, оно ничего не выражало. Уголки губ небритого, опущенные вниз, усугубляли эту картину безразличия, и когда он еле заметно чему-то улыбался, то ли вспоминая что-то, то ли замечая в горении костра нечто удивительное, лицо его сохраняло угрюмый вид.
— Мяк, а ведь ты подлец! — прохрипел небритый, не открывая глаз. — Ты опять не принёс ей фанфарика.
— Ей вредно, — ответил ему голос из темноты.
— Ну-ну, — добавил небритый. — Ты, Мяк, всё равно подлец.
— Да, — согласился голос.
Пламя разделалось с последним куском доски и стало затихать. Небритый пошевелился, открыл глаза, дотянулся до очередной деревяшки и аккуратно положил её на жаркие угли.
— Должен идти снег, — произнёс голос из темноты.
Небритый промолчал. Он снова закрыл глаза и замер у костра.
— Должен идти снег, — повторил голос и добавил: — Должен, а не идёт.
Пламя обхватило кусок доски со всех сторон. Красно-жёлтые языки оторвались от чернеющей деревяшки и взвились с искрами вверх в темноту.
— У тебя хороший огонь, — произнёс голос.
— Огонь всегда хорош, — ответил небритый и повернулся в сторону говорившего. — Что стоишь? Не боись, грейся, — просипел он, закрыл глаза и снова погрузился то ли в сон, то ли в свои никому не известные думы.
Мяк вышел из темноты, подошёл поближе и, не найдя ничего подходящего для того, чтобы присесть у огня, прислонился к стене.
— Огонь бывает разный, — тихо произнёс он.
Небритый молчал — казалось, он ничего не слышит или просто не желает общаться с кем бы то ни было. Мяк повторил свою фразу:
— Огонь бывает разный.
Редкие, крупные хлопья снега появились из темноты. Они плавно опускались сверху, пламя уничтожало их, не давая им достигнуть раскалённых углей, но некоторые прорывались сбоку и падали на горячие головешки.
— Ты, Мяк, глуп, поэтому и подлец, — просипел небритый. — И про огонь ничего не понимаешь. А она, наверное, ждёт, — добавил он.
— Чего ждёт? — спросил Мяк.
Небритый ответил:
— Фанфарик от тебя. А ты не принёс, подлец!
— Снег идёт, — задумчиво произнёс Мяк. — Теперь долго идти будет. Может быть, до утра.
— Может быть, — пробубнил небритый.
Снег повалил крупными хлопьями — теперь многие из них, не побеждённые огнём, падали в костёр и с шипением таяли на красноватых углях. Стало мокро и зябко.
— Сейчас затухнет, — сказал Мяк, глядя, как остатки пламени борются с падающим снегом.
— Уйдём к Воне, — просипел небритый. — Жаль, фанфарика нет у тебя.
Он подложил в костёр ещё несколько палок. Пламя затихло, белый дым окутал всё пространство у стены. Мяк закрыл глаза и вспомнил, как покинул клинику.
Когда утром принесли завтрак, у Мякина уже был обдуман план побега. Он встретил раздатчицу словами: «Он оставил свои вещи, и это ему срочно надо передать».
Мякин стоял со своим большим пакетом и изображал крайнее беспокойство за якобы оставленные вещи Адмирала.
— Милок, забери тарелку, а это я передам дежурной. — И раздатчица указала на мякинский пакет.
— Мне надо самому. Он ещё, наверное, внизу, я быстренько, — протараторил Мякин.
— Кто внизу? — удивилась раздатчица.
— Адмирал, — твёрдо заявил Мякин и для пущей убедительности добавил: — Мой сосед.
Раздатчица, немного сомневаясь, спросила:
— А что, милок, там у тебя?
— Адмиральская одежда, — без тени сомнения ответил Мякин и сделал вид, что готов в любую секунду показать содержимое пакета.
Раздатчица внимательно посмотрела Мякину в глаза и, не обнаружив подвоха, произнесла:
— Хорошо, милок. Только быстро, пока я соседям раздам.
Мякин спокойно вышел в коридор, не спеша прошёл к лестнице и спустился вниз. Внизу в закутке, который он заприметил ещё тогда, когда провожал супругу, быстро переоделся и, сделав равнодушное лицо, смело двинулся в сторону выхода.
— Ваш пропуск? — услышал он голос охранника, когда вплотную подошёл к турникету.
Мякин, несколько замешкавшись, поискал пропуск во всех карманах куртки и, изобразив изумлённое лицо, ответил:
— Голубчик, где-то оставил я его, не дай бог потерял.
— Без пропуска нельзя, — заботливо произнёс охранник.
— Голубчик, что же мне, ночевать тут у вас? — нарочито растерянно произнёс Мякин. — Может, я пойду?
— Турникет без пропуска не откроется, — участливо ответил охранник.
— Так я перешагну, — предложил Мякин и, не встретив возражений, перемахнул через блестящую перекладину.
— Совсем погас, — заметил Мяк и присел у стены.
Белый дым прижался к земле и не хотел подниматься вверх.
— Надо уходить, — добавил Мяк.
Небритый поворошил обугленные деревяшки в костре. В самой середине ещё тлели угли, но сплошные хлопья мокрого снега решительно гасили все попытки пламени возродиться.
— Пора, — просипел небритый и натужно встал. Он ещё некоторое время смотрел на остатки костра и, убедившись, что огня больше не будет, произнёс: — Пошли к Воне. Там тепло.
Они в полной темноте обошли кирпичную стену и вдоль ряда старых деревьев зашагали в сторону еле заметного крыльца. Небритый осторожно постучал в облупившуюся дверь. За дверью послышались шаги, и глухой женский голос спросил:
— Кто?
— Открывай, это мы, — ответил небритый.
Вслед за хозяйкой, натыкаясь на какие-то предметы, они прошли по длинному тёмному коридору и оказались в небольшой комнатушке, сплошь заваленной старым скарбом.
— Ты бы прибралась здесь, — просипел небритый.
— Это ещё зачем? — возразила ещё не старая, но весьма неухоженная женщина. — Это всё моё, и прошу мне не указывать. Проходите, коли пришли, — добавила она уже более ласково и, завидев Мяка, улыбнулась. — Мякушка, проходи, проходи, — пролепетала хозяйка, приглашая гостей пройти в её владения.
Гости протиснулись в дальний угол, где на старом комоде, слабо освещая окружающее пространство, горела одинокая свеча. Разместившись на деревянной лавке, небритый прокашлялся и примирительно произнёс:
— Ночь захолодала. Сыро. А вот Мяк, подлец, без фанфарика!
Хозяйка грустно опустила глаза, но через мгновение заговорила:
— А у меня новьё. Новый халатик. Мусьё вчера подарил.
Она порылась в куче тряпья у двери, достала что-то цветастое и надела на себя, прямо на заскорузлую спецовку. Хозяйка повертелась в этом одеянии перед гостями и объявила:
— Фанфарик у меня есть. Нуда утром достал.
Небритый оживился, даже машинально привстал
