Человек – правда, я несколько сомневалась, и вправду ли он человек, – в белом плаще пошевелил пальцами.
– Не мешай.
– Не мешай, не мешай… – Меченый огляделся, кивнул собственным каким-то мыслям. Подозреваю, оценил подвал по достоинству. – А ты давай… пока тихо туточки. Ишка, прикрой дверцу.
Серое пятно скользнуло по стене.
По лестнице.
И крышка опустилась, отрезая единственный путь к побегу. Характер у крышки тяжелый, и поднять ее вот так, с ходу, не выйдет.
– Ты ж, девка, вот над чем подумай, – корявый палец ткнул мне в бок. – Краш у нас еще тот мозгоправ, да только, конечно, и с его силушкой управиться можно. Но нужно ли оно? С ним не сладится, так мне работать выйдет. А я человек простой… палец там сломаю, два… пальцы ломать больно.
– Знаю, – проворчала я и пошевелила теми, что на ногах. И главное, пошевелились же. Вспомнили, верно, тот нехороший день, когда я решила передвинуть лавку на кухне, уж не знаю, на кой ляд оно мне было надо. Главное, что лавку я не удержала, и она немалым весом своим хряснулась мне аккурат на ногу.
Пальцы ломать и вправду больно. А ходить с переломанными и того больней.
– Вот и умничка. Колечко где?
Мигнул огонек лампы. В подвале сразу стало еще более душно, чем было, а вонь усилилась. И в дальнем углу, где, как я подозреваю, находились крысиные норы, что-то да зашевелилось.
…я руку верну.
Мы договоримся. Даже с демоном, если он разумен, а мне представлялось, что нынешний вполне себе разумен, можно договориться. Я верну.
А вот мой отец…
…подозреваю, что руки ему будет мало. Что с этой несчастной конечностью он хочет, если не мир завоевать, то отгрызть себе кусок империи. А он не настолько наивен, чтобы полагать, что империя возьмет и обрадуется этой затее.
Нет, откусить оно можно, но… удержать куда сложнее.
Здесь уж без весомого аргумента никак. Поэтому если демону не хочется становиться весомым аргументом, пусть уж он постарается. Ради собственного светлого будущего. Или темного. Не знаю, какое ему ближе.
Я старалась думать громко, пробиваясь сквозь полог чужой воли, которая ослабевала. Сила у Краша имелась, верно, но на одной силе долго не уедешь.
С концентрацией дело у него куда как хуже обстояло.
– Где? – повторил он вопрос, заставив меня смотреть в глаза.
Ничего такие.
Синеватые.
Красивые.
И сам хорош. Девки, должно быть, с ума сходят. И он знает, он поддерживает это чужое безумие. Более того, ему донельзя лестно… да, определенно… и чем пробивается?
– Многих обманул? – мне хочется говорить.
Мне хочется поверить этим глазам и еще человеку, лучше которого во всей Империи не сыскать. Вот засранец. Так бы и кинулась на шею…
…глядишь, придушенный, и отпустил бы.
Но двигаться не позволено.
Пока.
– Где?
– А ты знаешь, мне никогда блондины не нравились. И эльфы. Эльфы так особенно, – сказала я доверительно, потому как желание говорить было сильнее меня. Я вообще, если подумать, силой воли не отличаюсь. – Но вот угораздило же замуж выйти. На самом деле я совершенно случайно, просто оно потребовало. Или она? Мне кажется, из него выйдет отличный бог. И муж так считает. Вам приходилось встречаться с богом? Нет?
– Чего она несет?
– Побочный эффект, – поморщился Краш, и лицо несколько утратило свою привлекательность. А вообще… если подумать… ему не обязательно быть красивым, если можно внушить, что он красив. И даже с внешностью работать не стоит.
Каждая жертва сама себе внешность придумает, именно ту, идеальную, подходящую лишь ей.
– От оно как, Краш…
…я говорю вслух.
Рассуждаю.
Куда еще податься менталисту с таким даром? Нет, можно было бы куда более серьезные дела проворачивать, но за серьезное дело и вляпаться можно серьезно… не рискнет. Не похож на того, кто риск любит. А вот сыграть в чужую любовь.
Выпить жертву досуха.
И бросить.
Исчезнуть на просторах империи, благо, хватает городков, а в городках – одиноких женщин со смутными жизненными перспективами. Я говорила, заставляя себя улыбаться, надеясь ли, что терпения Краша хватит, что… или нет? Пощечина обожгла губы.
Обидчивый какой.
Или я не права?
– Права, права, – согласился Меченый, запуская руку по локоть в бочку. Ту самую. С капустой. Я икнула и каплю крови слизала, заставив себя проглотить предупреждение. – Сцыкло он. И бабский угодник.
– Сам ты…
Краш обиделся всерьез.
Вот странное дело, к слову, связь наша, если присмотреться, была обоюдной. Как канат… и если схватить за него и потянуть… или нет, к чему тянуть?
Просто…
…я закрыла глаза и представила кладбище.
То самое, университетское, на котором третий курс практику начинает. И мы пошли. Я и… моя подруга, а с ней пока еще любовь всей жизни, Глен.
Тьма.
Капель зловещая.
Сколько народу пытались понять, что и где капает, но не нашли. К пятому курсу приходит понимание, что нет ее, той выматывающей душу капели, но есть простенькая звуковая иллюзия.
Да, вот такая.
Краш дернулся и обернулся.
– Ничего не слышишь? – спросил он.
Меченый только головой помотал.
– Хороша капуста. Сама квасила?
– Сама, – призналась я. – Почти. Знакомый слегка помог.
…демон хихикнул.
Что когтем по стеклу.
Краш аж крутанулся. Да, он у нас миру куда более открыт… ладно, капли капают, тьма сгущается. Туман, могилки. Заунывный вурдалачий вой. Нет, на университетских кладбищах вурдалаков не водится, но ведь на других встречаются же? И стало быть, добавим.
Земля мокрая.
Чавкает.
Ага… а по лицу Краша пот бежит.
– Долго ты еще возиться собираешься? – Меченый жевал капусту и с немалым энтузиазмом, чем, признаться, изрядно мешал. Вот тянуло посмотреть, с чего перерождение начнется.
И начнется ли.
Может, капуста, она демонической силе не подвластна?
Демон обиделся. Так, слегка. И гость мой тоже в лице поменялся. А от стены донеслось:
– Неуютненько…
– Так… не мамкин бордель, чтоб уютненько… – Меченый облизал пальцы, собрав и сок, и тонкие белесые нити, которые мне казались похожими на червяков. – Стало быть, упертая?
