– Как он выглядел?
– Обычный русский человек, – сказал Манулевич. – Как выглядит русский человек?
Юлий мысленно перечислил Ленькины приметы, начиная с «лицо обыкновенное», и вдруг почти въяве увидел Леньку. В этот миг Юлий не сомневался в том, что узнает его, если встретит на улице, узнает из тысячи, и ни одна примета, будь это даже багровый шрам через все лицо, не помогла бы определить его точнее, чем это словцо – «обыкновенное». Потому что эта «обыкновенность», как серый фон для яркого пятна, наилучшим образом подчеркивала невероятную Ленькину наглость… и фартовость.
– Поблизости я увидел еще двух человек, один был тоже русский, постарше и, по-моему, выпивши, а другой точно был еврей, чернявый и… – Манулевич подумал немного, подбирая слово: – Знаете, похож как на сына сапожника.
– Ясно, – быстро сказал Юлий.
– Тот, первый, говорит: «Здравствуйте, я – Пантелеев. А вы, должно быть, Манулевич?» Я остановился и ответил: «Прошу меня пропустить». Тогда он засмеялся и говорит: «Точно, он!» Это он не мне сказал, а тем двоим. Они подошли тоже поближе. Первый сказал: «Слушайте, Манулевич, нам тут не надо ни шума, ни трупа, ни мне, ни уж тем более вам, а лучше вы нам отдайте саквояж и ступайте себе».
– А вы как поступили? – спросил Юлий, видя, что Манулевич замолчал и явно не хочет продолжать.
– Никак, – после долгой паузы ответил Манулевич. – Меня парализовало. Я стоял и на них смотрел. Потом у меня рот раскрылся. Знаете, челюсть свело судорогой, и рот раскрылся. Тут он говорит: «Вы без паники, гражданин Манулевич, просто отдайте, и ничего вам не будет». Наверное, он подумал, что я сейчас будут кричать, поэтому так и сказал.
И снова Манулевич погрузился в похоронное молчание. Юлий совершенно не жалел его, напротив – настойчиво заставлял заново переживать весь этот позор.
– Потом что?
– Я говорю: «Ну это как же, гражданин Пантелеев…» Бессвязное что-то. Он протянул руку, взял у меня саквояж, поблагодарил и пошел прочь. И те двое тоже с ним пошли. Все, больше ничего не случилось.
– Нет, – покачал головой Юлий, – что-то еще случилось.
– Говорю же вам, нет.
– Если бы больше ничего не случилось, вы бы до сих пор стояли на Марсовом поле, – заметил Юлий, – а вы сидите здесь, в столовой.
– Вы меня упрекаете, что я могу кушать после того, как отдал бандитам всю зарплату артели? – Манулевич дернулся, выпрямился, даже кадык втянулся в шею.
– Нет, я просто спрашиваю, что вы потом делали, когда Пантелеев с компанией ушел, – примирительно произнес Юлий. – Вы не то про меня подумали.
– Я подумал то, что все подумали, – сказал Манулевич горько.
– Да бросьте вы! Вы ведь жизнью рисковали, – попытался утешить его Юлий.
Но Манулевич утешаться не хотел. Он смотрел на Юлия как на врага.
– Я не знаю, чем я рисковал, – сказал Манулевич. – Может быть, моя жизнь и не стоила этой зарплаты. А может быть, они бы и не стали стрелять.
– Пантелеев иногда стреляет, – утешил Манулевича Юлий. – Когда видит в том надобность. И не колеблется.
– Промахивается? – спросил Манулевич. – Или точно в цель бьет?
– Точно в цель. Он раньше воевал, – сказал Юлий. – Он хорошо стреляет. Соплей и переживаний не разводит, а от этого всегда большая меткость в стрельбе.
– Угу, – сказал Манулевич. – Я вижу, что вы хотите меня успокоить. Я уже успокоился. Я пошел звонить в УГРО и рассказал, что случилось. Потом меня допрашивали. Теперь вы еще допрашиваете, а зачем все это надо? Деньги все равно не вернуть.
– Пантелеев в точности знал, как вас зовут и что у вас в саквояже. Все, что с вами случилось, – случилось не просто так. Следовательно, бандитов на вас навели.
– Как это теперь узнаешь – кто? – вздохнул Манулевич.
– Вас же предали, – сказал Юлий. – Помогите мне разобраться.
– Как? – опять вздохнул Манулевич.
– Вы курите? – спросил Юлий.
– Что?
– Просто отвечайте.
– Курю.
– Утром того дня, когда вас ограбили, вы курили на улице?
– Странный вопрос.
– Просто отвечайте.
– Не помню…
– Вспоминайте, – приказал Юлий.
Манулевич задумался.
– Кажется… – нерешительно начал он.
– Смелее! – кивнул Юлий.
– Да, – проговорил Манулевич, – я подходил к конторе, когда меня остановил Грошев. Он заговорил о… жене Коновалова… она модница большая, и мы это иногда обсуждаем… – прибавил он, чуть покраснев. – Потом сказал, что достал американский табак, и угостил.
– Вы с ним долго стояли?
– Минут десять.
– Больше вы ни с кем в тот день не разговаривали?
– Я еще много с кем разговаривал.
– Нет, а на улице?
– На улице – ни с кем. Я сразу зашел в контору и прошел к аппарату, где работал до полудня.
Юлий хотел похлопать Манулевича по плечу и произнести что-нибудь вроде «Вы чрезвычайно помогли следствию», но, встретив кислый взгляд, пробурчал «ясно» и встал из-за стола. Манулевич спросил:
– Это все?
– Да, – сказал Юлий. И прибавил: – Спасибо.
– Угу, – сказал Манулевич. Было совершенно очевидно, что его жизнь отравлена.
* * *
– Нет надобности арестовывать всех троих, кто знал про деньги, – сообщил Юлий Ивану Васильевичу.
Тот поднял брови:
– Я присутствую при пробуждении признаков умственной деятельности?
Юлий понимал, что именно сейчас следовало бы оскорбиться, хотя бы мысленно, или ответить остроумной шуткой, но вместо этого он просто кивнул.
– Пантелеев знал о поручении Манулевича все. Где, когда. Более того, он знал Манулевича в лицо. А это значит, что Манулевича Пантелееву показали.
– Продолжайте, – заинтересовался Иван Васильевич.
– В день инцидента Манулевича остановил на улице его сослуживец Грошев, – сообщил Юлий. – Грошев знал о деньгах, поскольку сам иногда выполнял ту же работу. Грошев угостил Манулевича табаком, и они немного посплетничали. Совершенно очевидно, что Пантелеев находился где-то неподалеку и мог Манулевича видеть. Это очень старый трюк.
– Да? – переспросил Иван Васильевич.
– Шулера так делают, – сказал Юлий и вдруг сообразил, что Ивану Васильевичу все это давным-давно известно. Жар так и бросился Юлию в лицо. – Вы ведь это и без меня знали? – сказал он с укоризной.
– Мне был известен только общий принцип «поцелуя Иуды», – утешил его Иван Васильевич. – Но существенные для нас детали преступления выяснили вы, Служка. Вы успешно применили в интересах следствия навыки карточного шулера, а это говорит о прогрессе вашего социального сознания.
