Мы начали бесшумно спускаться. Ряд звонких ударов напугал нас до полусмерти и заставил замереть на склоне горы.
— Что это? — испуганно спросил Старик. — Нас уже преследуют?
Из темноты послышался самодовольный голос Малыша.
— Прошу прощенья, Старик. Этот проклятый миномет вырвался у меня из рук и полетел вниз по склону. А все потому, что ты заставил меня тащить и его, и выпивку.
— Ничего не пролил? — спросил с беспокойством Порта.
— Клянусь святой покровительницей артиллерии, святой Барбарой, ни капли. Я очень добросовестный, когда дело касается ценностей.
— Идиот безмозглый! — прорычал Старик. — Раздобудь другой миномет. Где ты возьмешь его, не моя забота.
— Позаимствую у Сэма, — беззаботно ответил Малыш. — У него полно такого дерьма.
Потея, мы с трудом шли, хватаясь за каждый выступ. Ладони у нас кровоточили.
— Бросаю треногу, — простонал я. — Не могу больше.
— Не нужно, — сказал Барселона. — Давай ее мне.
В том месте, где выступал камень величиной с лошадиную голову, я снял треногу и отдал Барселоне, взяв вместо нее огнемет. Он был таким же тяжелым, но нести его было удобнее.
Мы шли, балансируя, по узкому уступу. Нам требовалось преодолеть небольшой подъем. Малыш лежал на животе чуть повыше, привязав ноги к дереву. Он опустил руку и быстрым рывком поднял меня. За мной Барселону. Потом Порту. Одного за другим.
— Силенка у меня есть, — похвастался Малыш. — Без меня вам пришлось бы сползать вниз на задницах.
И бросил в пропасть камень. Мы слышали, как он катится и подскакивает.
— Чертовски далеко до дна, — пробормотал Порта.
Взлетел осветительный снаряд. Мы бросились на землю, стараясь слиться с ней. Малейшее движение означало смерть.
Слепящий свет медленно угас. На востоке громыхали орудия. Бой шел в Кастеллоне, на высоте 771. Мы не знали этого, но то было начало американского прорыва. Сто шестьдесят восьмой пехотный полк США смял наш Сто тридцать девятый. В это же время Сто сорок второй американский уничтожил двести наших мотострелков.
По всему горизонту сверкали вспышки, раздавался грохот. Сотни орудий изрыгали огонь. Кровь лилась ручьями.
— Взять оружие, — приказал Старик. — Колонной по одному за мной!
Наша рота окопалась между домами. Малыш осторожно поставил на землю большой кувшин с выпивкой.
— Открывать бар? — спросил он Легионера.
Легионер кивнул. Одну из дверей сорвали с петель и положили на две бочки. Аккуратно расставили кружки. Порта уселся на снаряд, взял средних размеров денежный ящик и алтарный колокол. Малыш с огнеметом в руках занял позицию за его спиной. Наш новый музыкант поднес к губам трубу и затрубил сбор.
Из воронок с любопытством высунулись головы.
Майк подошел широким шагом, с сигарой во рту, так как Хайде выполнил поручение.
— Что это вы тут затеяли? Перестаньте трубить. Американцы знают сигнал сбора. Вы можете привлечь их сюда.
— Ничего не имею против американских клиентов, — сказал Порта. — Доллары — твердая валюта.
— Кончай умничать. Ты в глаза не видел долларовых банкнот.
Порта молча запустил руку в голенище и вынул две толстые пачки долларов.
У Майка отвисла челюсть. На минуту он онемел от изумления.
— Откуда они у тебя, черт возьми?
— От ребят генерала Райдера и генерала Уокера. Мы случайно встретились за монастырем, и я убедил их, что деньги им больше ни к чему.
— Ты прекрасно знаешь, что должен отдать иностранную валюту командиру роты или НСФО, не так ли?
Порта с лукавой улыбкой сунул деньги обратно в голенище.
— Да, герр майор, знаю. Мы с НСФО добрые друзья. — Он слегка кашлянул и поднял миниатюрный фотоаппарат на всеобщее обозрение. — Благодаря этой маленькой штучке. Я помешан на фотографии, только не помню, куда дел пленки. Несколько дней назад я случайно снял нашего НСФО, когда он соблазнял маленького итальянского мальчика. Потом мы немного поговорили об этой пленке и согласились, что если эта пленка попадет на Принц-Альбрехтштрассе, последствия будут не особенно хорошими.
Майк свистнул и пристально уставился на сапоги Порты.
— А что если я подам рапорт о мальчике и пленке? — вкрадчиво спросил он.
Порта беззаботно улыбнулся.
— Вы тем самым исполните свой долг, герр майор. Только имейте в виду, что каждый рапорт должен поступить к командиру дивизии, генерал-майору Мерселю, а когда рапорт в РСХА ляжет на стол Одноглазому, я не хотел бы находиться там. Если рапорт успешно минует Одноглазого, он пойдет к человеку, с которым я никогда не встречался, хотя слышал о нем многое. Он тоже на дух не выносит черномундирников[202]с Принц-Альбрехтштрассе, но, может, вы лично знакомы с ним? Я имею в виду генерал-фельдмаршала Кессельринга. Кто знает, может быть, он тоже сменил фамилию, как знаменитый герр фон Манштейн, который, говорят, раньше был Лихтенштейном[203].
Хайде плюнул.
— Его звали, случайно, не Натан?
Порта пожал плечами.
— Если да, то понятно, почему он стал зваться по-другому. Имя Натан не особенно популярно в наше время.
Майк шагнул вперед. Ему очень хотелось бы схватить Порту за горло. Он резко перебрасывал сигару из одного уголка рта в другой.
— Тебя повесят когда-нибудь, — ласково предсказал он и мысленным взором увидел тело Порты, раскачивающееся на одном из пробковых дубов, растущих вдоль виа Аппиа.
Майор Майк выглядел усталым. Он грузно сел на дно траншеи, используя вместо стула каску Орла, которую тот услужливо подсунул ему под задницу.
— Выпить, герр майор? — спросил Порта с ничего не выражавшей улыбкой.
Майор одним духом осушил кружку. В ней был восьмидесятивосьмиградусный рисовый спирт. Поднялся на ноги, рослый, широкоплечий, и неторопливо сунул в рот новую сигару. Орел подобострастно поднес ему огня.
— Порта, тебе следует быть начальником штаба. Ты задавал бы порку даже маршалам.
— Черт возьми, герр майор, я такой же, как тот морпех из Техаса, простой солдат, научившийся прикрывать себя со всех сторон. Мой девиз: считай каждого отродьем Сатаны, пока не убедишься в обратном, а убеждаюсь я в этом очень редко.
