Вложить деньги в акции очередного мыльного пузыря.
– Глупости, – подняла подбородок Кларисса. Овал лица у нее, несмотря на возраст, оставался безупречным. – Я очень разумно вкладывала деньги, пользуясь советами знающих людей. Только благодаря этому мы ни в чем не нуждаемся!
– Твои знающие люди – обыкновенные мошенники, мама. Они хотели поживиться за твой счет. А я… Ты ведь дала мне доверенность, помнишь? Тебе лень было ездить в банк, играть на бирже и заниматься прочими скучными вещами. Ты поручала мне купить акции и забывала об этом. Тебя не интересовало, что я делаю, пока ты могла подписывать чеки на платья и драгоценности. Кстати, с Олафом мы тоже познакомились через биржу.
Он улыбнулся и сжал ее пальцы.
– На самом деле сначала я думал, что Л. Уэбб – мужчина. Скажем, Леонард или Ларри. Когда я раздобыл твой адрес и написал, то представлял себе упитанного господина в халате, усыпанном сигаретным пеплом. А вместо него получил тебя, мое счастье!
Тут мне пришлось прикусить щеку и отвернуться. «Мое счастье», надо же! Кто бы мне раньше сказал, что Олаф Андерсон, которого в некоторых кругах прозвали Олаф Завоеватель, способен на такую сентиментальщину.
Кларисса открыла рот и сказала, задыхаясь:
– И ты… все это время… меня обманывала?
Линнет смотрела на нее, кажется, надеясь отыскать на лице матери радость, любовь, заботу. Хоть что-то, кроме всепоглощающего эгоизма. Тщетно.
– Нет, мама. – Она сжала руку жениха. – Я заботилась о тебе как могла. Пока не поняла, что это бессмысленно. Кстати, на прошлой неделе я вложила деньги именно в те акции, в которые ты велела. Они обесценятся недели через две, и ты сможешь получить только пенни с каждого фунта. По моим подсчетам, денег тебе вряд ли хватит даже на хлеб. Прощай!
Развернулась и вышла, не слушая истерических воплей Клариссы.
* * *
Под дверью меня поджидал сюрприз. Сюрприз хмурил бровки, кусал накрашенные губы, теребил фартучек и покачивал гипсом.
Я решила было, что Энни просто-напросто подслушивала, – и в данном случае у меня не хватило бы духу ее упрекнуть, – однако при виде меня горничная так резво тронула с места инвалидное кресло, что я чуть было не отпрыгнула в сторону. Всегда боялась попасть под колеса.
Однако я совладала с собой и осталась на месте.
– Можно вас на минуточку, мэм? – почти робко спросила Энни, затормозив буквально в шаге от меня.
– Да, Энни? – ответила я сухо.
Особенной приязни к кокетливой горничной я, признаюсь, по-прежнему не питала. Хотя работала она вполне добросовестно и даже, судя по всему, не болтала о хозяевах в деревне.
Она теребила оборку на фартуке, скромно опустив глаза.
– Думаю, я могу рассказать кое-что интересное, мэм. Только вы взамен уж устройте, чтобы меня допрашивал тот симпатичный инспектор, ладно?
В первый момент я задохнулась от такой наглости и смогла только выдавить:
– Что?
Я на многое готова, чтобы узнать, кто убийца. Но Этана – не отдам!
– Хопкинс, кажется, его фамилия, – продолжила Энни, не подозревая даже, что была в шаге от оплеухи.
Я заставила себя выдохнуть, разжать кулаки и осведомиться любезно:
– Неужели он запал вам в душу, Энни?
Она кивнула, не поднимая глаз.
– Он спускался к нам на кухню за завтраком. Представляете, не погнушался сам забрать поднос! И был так мил…
Я поперхнулась. Знал бы Этан, что своей просьбой устроил Хопкинсу личное счастье!
Причем не столь важно, что думает об этом сам Хопкинс. Такая девушка, как Энни, не отступится, даже если жертва станет брыкаться и звать на помощь. Впрочем… Припомнив, как сияло лицо Хопкинса, когда он принес тот злополучный поднос, я уверилась, что сопротивления не будет. Противник уже заранее выкинул белый флаг.
Однако вслух я сказала строго:
– Вы же понимаете, Энни, что ваш долг рассказать все, что вам известно? Но как женщина женщину я вас понимаю и готова поспособствовать.
– Правда? – просияла она.
Я кивнула. В конце концов, каждый достоин кусочка счастья. Даже такой неприятный тип, как Хопкинс.
– Только сначала вы расскажете все мне, – поставила условие я. – Неофициально. А показания у вас возьмет инспектор Хопкинс немного позже. Договорились?
Она смерила меня испытующим взглядом.
– Идет!
* * *
– Вы, случаем, не в курсе, где мой муж? – поинтересовалась я, когда она закончила свой немудреный рассказ.
– В кабинете миссис Кларк, – немедленно отрапортовала горничная.
– Благодарю, – рассеянно кивнула я и отправилась на поиски.
Этан и впрямь оказался в кабинете Маргарет. Расхаживал туда-сюда, заложив руки за спину и сжав губы.
При виде меня он через силу улыбнулся.
– Дорогая.
– Что-то случилось, дорогой? – встревожилась я, целуя его в щеку.
– Новости, – признал Этан и обнял меня. – По нашему делу.
– Плохие?
– Непонятные, – поколебавшись, поправил он. – Видишь ли, мне позвонил констебль Догсли. Он выяснил, что у Сирила Кларка на день зимнего солнцестояния имеется алиби. Он сидел в тюрьме.
– Что? – воскликнула я.
Этан хмыкнул.
– Я тоже удивился. Оказывается, накануне Сирил ворвался в ресторан, где обедал его издатель, и учинил скандал. В итоге издатель отправился домой лечить заплывший глаз и разбитую губу, а Сирил – прямиком в полицейский участок. Судья дал ему пять суток за хулиганство, так что Сирил никак не мог подсыпать в пудинг яд. Лорд Каррингтон не соврал.
«К моему превеликому удивлению», – должно быть, подразумевал он.
– А это точно был он? – уточнила я со слабой надеждой. Не то чтобы я питала какую-то неприязнь к Сирилу, скорее напротив, он был по-своему обаятелен. Но что тогда у нас получается?.. – Я имею в виду, что кто-то мог назваться его именем…
Этан покачал головой.
– Слишком много народу оказалось бы в этом задействовано. Лорд Каррингтон, его шофер, Сирил плюс этот неизвестный, который им притворился… Неправдоподобно. К тому же констебль Догсли, с присущей ему старательностью, это предусмотрел. Он предъявил полицейским и секретарю суда газету, в которой так кстати был напечатан портрет Сирила Кларка. Короче говоря, они клянутся, что это был он собственной персоной.
– Никаких сомнений?
– Никаких. Я уже позвонил Хопкинсу и велел привезти Сирила сюда. Надо же, в конце концов, выяснить, за каким чертом он состряпал эту историю?
У меня были кое-какие соображения на этот счет, но пусть лучше Сирил сам обо всем расскажет.
Вместо этого я призналась:
– У меня тоже есть новости.
Этан вздохнул, присел на угол стола и потер лоб.
– Надеюсь, приятные?
– Как сказать… Помнишь рождественское утро?
– Такое трудно забыть, – хмыкнул он. – Даже полицейские инспекторы не привыкли к убийствам в собственной семье. Но что именно я должен помнить?
– Мы все пошли в церковь на службу. Кроме старого Джозефа Кларка, который сослался на плохое самочувствие, и горничной Энни, у которой была сломана нога.
– И?
– Тебе ничего не показалось странным? Например, почему старик не настоял, чтобы с ним осталась Тереза? Это было бы вполне в его духе.
– Не понимаю, к чему ты ведешь, – заметил Этан, почесав бровь.
– Энни говорит, что видела, как старик заходил в спальню Питера. Для этого ему пришлось оставить коляску – если помнишь, там ступеньки, –
