Владелец ломбарда в Сиднее рассказал, какие часы принесли ему в тот день мальчишки? Записал ли его рассказ полицейский? У тех, кто работает в ломбардах, глаз наметанный, они быстро прикидывают, что сколько стоит, — такая незавидная работа.
— В магазине часы опишут? — спросил Кэшин.
— Скорее всего, но вообще-то не спросил.
— Хочешь, это напишут на твоем… — начал было Кэшин и осекся.
— Что-что?
— Да так… Нашел мисс Бургойн?
— Она будет ждать тебя в галерее в половине одиннадцатого. Там наверху есть кафе. Она член совета директоров этой галереи. Тот же ломбард, только для картин.
— Это ты сам придумал?
— Почерпнул из сегодняшнего «Финансового обозрения».
— А я вот сегодня еще ничего не читал, кроме надписи на коробке с хлопьями. Ты смотри, какая разносторонняя: и в праве разбирается, и в картинах, и в политике…
Они замолчали. На Лигон-стрит Кэшин взял газету с заднего сиденья. Фотографию Полларда напечатали на пятой странице, короткая заметка сообщала приблизительно то же, что и сюжет в теленовостях.
— Насчет Полларда многие звонили, — прервал молчание Дав. — Человек тридцать, по-моему, — и родители, и жертвы. Он, оказывается, педофил был тот еще. Люди готовы были в очередь становиться, чтобы его повесить. Один даже сказал, что давно его знает. Сначала орал как бешеный, а потом вдруг замолчал.
— Я собираюсь вернуться домой, — сказал Кэшин. — Передавай дело экспертам.
Они ехали молча через весь город, пока Дав не остановился на подъездной дороге напротив галереи.
— Настроения нет? — спросил он.
— Не по чину вопросики, — ответил Кэшин.
— Что значит «не по чину» в убойном отделе?
— Ну, если бы я так и работал там, значит, был бы выше тебя по званию. И вообще, знатный халявщик мог бы и помолчать. Вот примерно это и значит «не по чину».
— Понятно. Я возьму описание часов.
— Скажи, а когда ты проверял счета Аддисон, тебе не пришло в голову прогнать Полларда по нашей базе?
Дав шумно втянул воздух.
— Я оказывал тебе услугу. Так или иначе, это было три дня назад. Поллард был уже мертв.
Кэшин смотрел на проезжавшие мимо машины.
— Тебе позволительно облажаться, — сказал Дав. — Тогда ночью Хопгуд взял дело в свои руки и поубивал мальчишек, а ты в шоколаде. Ребята присмотрят за тобой.
— Добудь описание часов, — распорядился Кэшин. — Проверь, поговорили ли в Сиднее с владельцем ломбарда, или кем он там представляется. В любом случае нам его показания нужны сейчас, сегодня.
— Есть, сэр.
Кэшин перешел улицу у галереи, увернувшись от машин и трамвая. Войдя в фойе, он поднял глаза и тут же встретился взглядом с Эрикой Бургойн. Она опиралась на балюстраду и смотрела на него. Когда он поднялся, она уже села в кресло.
— Извините, опоздал, — сказал он. — Здесь вам удобно будет говорить?
— Если не будете орать, то да, — ответила она. Она была одета в темно-серый костюм, в руке у нее была чашка кофе, но ему она ничего не предложила. — Это что, продолжение расследования?
— Нет, просто разговор.
Уголки ее рта опустились вниз.
— У меня нет времени на «просто разговоры». Зачем это? Отчим умер, подозреваемые тоже погибли.
Кэшин подумал о Синго, о его серых глазах под мохнатыми бровями-гусеницами.
— Это наш долг перед ними, — ответил он. — Вам известно, что ваш отец каждый месяц платил деньги некоему Артуру Полларду?
— Ну и что?
— Вы знаете, кто это?
— Нет, понятия не имею.
Группа туристов-японцев толпилась у выхода из галереи. Дежурный суетился, стараясь помочь, но они или не понимали, или думали, что он ненормальный.
— Его убили несколько дней назад в здании, которым владел ваш отчим.
— О господи… Какое здание?
— Бывший театральный зал в Северном Мельбурне. Вы знали, что он принадлежал Бургойну?
— Нет, чем он владеет… владел, я не знаю. При чем тут Чарльз?
— Есть кое-что похожее.
— А именно?
В стороне, столика через три, Кэшин заметил мужчину в черной водолазке, который рассеянно перелистывал какую-то желтую газетенку.
— Как раз работаем над этим, — пояснил Кэшин. — Вы слышали о лагере «Товарищей» в Порт-Монро?
— Да, конечно слышала. Там еще был пожар. Но почему вы об этом спрашиваете?
— В мельбурнском зале размещалась штаб-квартира «Товарищей».
— Объясните же мне, — попросила Эрика. — Вы утверждаете, что мальчишки из Даунта не убивали Чарльза?
Кэшин отвел взгляд в сторону, на воду, которая тихо струилась по огромной стеклянной витрине. Два человека, стоя на улице, водили пальцами по стеклу, рисуя прозрачные волнистые линии.
— Возможно, — ответил он.
— Что с часами?
— По-прежнему ничего неясно.
— То, что Чарльз платил этому человеку, необязательно связано с нападением, — сказала Эрика. — Кто знает, скольким людям Чарльз давал деньги?
— Я.
Она откинулась на спинку стула, положила руки на стол и принялась нервно сцеплять и расцеплять пальцы.
— Значит, вы знаете все, но ничего не говорите. Что же я нового могу сказать вам?
— Я думал, что-нибудь все-таки можете.
Эрика в упор посмотрела на него своими светло-серыми глазами, потом подняла руку, поправила тонкую короткую серебряную цепочку на шее, провела под ней пальцем и сказала:
— Увы, больше мне нечего вам сообщить, и потом, мне пора на встречу.
Кэшин и сам не понял, почему сразу не сказал главного:
— Поллард был педофилом. Баловался с детьми, с мальчиками…
Эрика покачала головой, как будто ее это сильно озадачило. На щеках ее вдруг появился румянец, и она произнесла:
— Что ж, я уверена, что эта информация для вас полезна, но…
— А вам она разве не полезна?
— Мне? Зачем? Вы что, везде копаете потому, что стыдитесь признать: мальчишки из Даунта ни в чем не виноваты?
— Надо будет — признаем.
Краем глаза он увидел, как мужчина в водолазке сгибает и разгибает правую руку.
— Чего вы боитесь, мисс Бургойн? — спросил Кэшин.
Ему вдруг показалось, что еще миг — и она ответит, но последовал вопрос:
— О чем вы?
— О вашем телохранителе.
— Детектив, если бы я боялась того, что входит в круг ваших обязанностей, не сомневайтесь, я обратилась бы к вам. Извините, мне пора.
