– ведь если де Клерк вернется в свою вселенную до момента встречи с Тейо, он не напишет копии Книг Азарра, и Дух Разрушения уже не сможет вторгнуться из вашего мира в Элодриан…
- Сестра?
- Хочу спросить тебя, Ллэйрдганатх – как он умер?
- Тейо? Как воин. Пал на поле битвы.
- Жаль. Его звезда погасла для нас навсегда.
- Все мы смертны, Сестра.
- Да. Но мы сейчас говорим о тебе. И я буду откровенна с тобой. Когда де Клерк отправится обратно в свой мир, портал будет разрушен. Восстановить его мог только Тейо. Если ты выберешь Элодриан, ты проживешь здесь остаток жизни. Ты навсегда останешься здесь.
- В своем мире я как бы умер, - я пожал плечами. – Если я вернусь, мне будет трудно доказать, что я и есть Кирилл Сергеевич Москвитин.
- Значит ли это, что ты принял решение?
- Вы торопите меня, Сестра?
- На то есть две причины. Первая – это армия вальгардцев, которая вот-вот перейдет пограничную реку и вторгнется в Саратхан.
- А вторая?
- Де Клерк. Если он умрет, все будет напрасно. Он должен отправиться обратно, и чем быстрее, тем лучше. Хотя мне нелегко так поступить с ним.
- Тейо говорил мне о путях де Клерка. О его видении.
- Моя душа болит, Ллэйрдганатх. Твой отец обречен. Все его пути ведут к финалу. Его болезнь в нашем мире неизлечима – мы с Сестрой можем лишь замедлить ее развитие. Но и в той, своей эпохе, судьба де Клерка определена. Он не успеет написать копии Книг Азарра, но его Дар Слова никуда не исчезнет, и зло варварских времен увидит это. Оно настигнет барда. Нельзя уйти от предначертания.
- Значит, выбора нет?
- Выбор всегда есть, - Сестра-День покачала головой. – Важна цена, которую платишь за него. Если де Клерк умрет в Элодриане, мы обречены, Дух Разрушения уничтожит нас, и даже уничтожение ворот Омайн-Голлатар ничего не изменит. Если же он закончит свои дни в родной для себя реальности, он оставит свое Слово, и это Слово сыграет свою роль. Оно навсегда изменит ваш мир. Сбудется мечта Тейо, и будет исправлена его ошибка.
- А Вечные?
- Исчезнут, как наваждение. Когда-то я написала Книгу Горящих башен, в которой предсказала падение вальгардской тирании. Я считала, что исход битвы за Элодриан решит сила оружия и человеческого духа. Тогда мне казалось, что я вижу истинное будущее. Но появился ты, и все изменилось. Ты нашел решение задачи, и мы с Сестрой тебе за это благодарны.
- А я? – Я понял, что обязательно должен спросить об этом вне зависимости от последствий. – Разве я не могу стать для вас новым де Клерком? Мое время в чем-то пострашнее рыцарской Англии будет. И оружие разрушительнее, и технологии. Да и люди, честно говоря, не особо сильно изменились с тех пор. Если я останусь, не повторится ли история снова?
-Хорошо, что ты задал мне этот вопрос. Такая озабоченность говорит о твоей мудрости и ответственности, Ллэйрдганатх. Но пожалуй, тебе не о чем волноваться. Прежде мы не знали причину появления Духа Разрушения в нашем мире, теперь знаем. Если Уильям не напишет по памяти Книг Азарра, в вашем мире просто не узнают о существовании Элодриана. Он не вернется сюда вновь и не станет тем пророком славы, песни которого северные дикари сделают своим боевым кличем. Страхи барда не станут Вечными богами разрушителей и рабовладельцев. Дракон Айтунг не раскинет своих ледяных крыльев над нашими землями. И не появится в твоей вселенной сильный темный маг с душой чернее Неназываемой Бездны, который сумеет использовать оплошность барда в своих целях. Копии книг Азарра были тем ключом, который все время поддерживал для Духа Разрушения ворота в Элодриан. Теперь у нас есть возможность изменить прошлое, и все в нашем мире вернется к изначальной гармонии.
- Да, маг был, - я вспомнил Маргулиса. – Но теперь он мертв.
- Не могу радоваться чужой смерти, но он заслужил такой конец.
- Это точно, - я покашлял в кулак, посмотрел на ши. – Еще один вопрос: Алиль говорила мне, что освободит Уитанни от служения и… словом, она изменится, перестанет быть оборотнем.
- Ты жалеешь об этом?
- Я люблю ее любой. Просто Уитанни сказала однажды, что мы будем бездетны.
- Пусть это тебя не беспокоит, Ллэйрдганатх.
- Это утешает. Я могу повидать Уитанни?
- Не хочу быть жестокой, мой друг, но сначала прими окончательное решение. Уитанни примет любое, однако помни, как она относится к тебе, и не разбей ей сердце. Но прежде чем принять такое решение, ты должен поговорить с бардом и его спутницей.
- Понимаю. – Я встал и заглянул ши прямо в глаза. – Могу я увидеть прямо сейчас?
- Думаю, да. Они в этой башне, в гостевом чертоге. Позволь, я провожу тебя к ним.
***
Бард сидел у окна в кресле, в профиль ко мне, укутанный теплым плащом. Мы встретились взглядами, и я прочел в его глазах вопрос. А Вероника, завидев меня, сорвалась с места и бросилась мне навстречу.
- Ой, Ки…, - она осеклась, увидев, что я приложил палец к губам. – Ой, как же я рада вас видеть!
- И я очень рад, - я взял Веронику за руки и чмокнул в щечку, вполне целомудренно, чтобы не возбуждать в де Клерке ревность. – Как самочувствие?
- Я-то в порядке. А Вильям… - Тут Вероника всхлипнула. – Ничего он не ест, Кирилл Сергеевич.
- Я не голоден, - бард повернулся ко мне, и я едва сдержал крик изумления. Натурально, в кресле сидел мой отец, Сергей Москвитин. Теперь, когда барда побрили и постригли, сходство было абсолютным, еще большим, чем при первом впечатлении там, в замковой тюрьме. Лицо де Клерка было больным, землистого цвета, однако он улыбался, и глаза его блестели живым блеском.
- Вы, похоже, поправляетесь, добрый сэр, - сказал я, протянув барду руку.
- Не зовите меня «сэр», слишком много чести для меня, - де Клерк
