я.
– Выкинь его, – сказала Ливия и показала на ящик для компоста, стоявший во дворе. – Или растопчи его, подожги или возьми молоток и забей его.
– Молоток?
– Послушай меня, – продолжила подруга, схватив меня за плечи. – Ты столько слез пролила из-за этого козла. Ты ходила к психотерапевту. Ты пришла в себя, начала строить карьеру и оставила прошлое в прошлом. Но ты не сможешь его отпустить, забыть, что он тебе сделал, пока не избавишься от него. Ты должна освободить голову, сердце и избавиться от этой дурацкой коробки, которую прячешь в верхнем углу шкафа. – Ливия вытащила нашу с Джеймсом фотографию и прижала ее к моей груди. – Пора разбить эту хрень, сучка!
Выпалив, Ливия достала телефон и включила песню Limp Bizkit, которую только что упомянула. Ливия, подбадривая, кивнула мне и стала покачивать в ритм головой.
– Ливия, это…
– Разнеси ее, сучка!
Я громко вздохнула, потому что не понимала, как это все исправит. Но все же взяла рамку с фотографией и застыла, посмотрев на нее.
На снимке мы с Джеймсом были запечатлены на пляже. Я положила голову ему на плечо, он обнимал меня, мы улыбались. В тот вечер он спросил мой размер кольца. Мы провели с друзьями выходные, ставшие лучшими за долгое время: погода была идеальной, дни текли медленно и лениво, а ночи были жаркими и дикими. Казалось, моя жизнь достигла переломного момента. Любимый мужчина поинтересовался размером кольца, и мы в шутку обсуждали, сколько хотим детей.
Я так долго смотрела на фотографию, чувствуя тошноту от того, какой счастливой тогда была и как боялась, что больше никогда не испытаю подобного счастья.
Но смотря на нее сейчас, я думала только об одном.
Он – не Винс.
Смотреть на себя в объятиях другого мужчины было странно. Я вспомнила нашу с Винсом фотографию на яхте и сравнила, как улыбалась тогда и улыбаюсь на снимке, на который смотрела сейчас.
Я даже узнать не могла ту девушку с пляжа.
Но знала девушку с яхты.
Меня передернуло.
Чем дольше я смотрела на фотографию, тем больше расстраивалась. Я не хотела, чтобы меня обнимал кто-то, кроме Винса. Объятия Джеймса отвратительны. От них становилось не по себе. Это не нормально. И плохо во всех смыслах.
И тогда я улыбнулась.
Сначала у меня вырвался смешок. Но почти сразу же я захихикала, качая головой, и на этот раз глаза заслезились от смеха.
– Боже, – изумленно сказала Ливия и отошла от меня, подняв руки. Текст песни призывал меня уже что-то сделать, а лучшая подруга смотрела как на ненормальную. – Я толкнула тебя за грань безумия?
– Нет, – с трудом произнесла я сквозь смех и стерла слезы. – Я думаю, ты только что меня спасла.
Я провела рукой по фотографии, качая головой. Как я вообще могла принять это за счастье? Как могла считать, что проведу вечность с ним?
Да, мы с Джеймсом любили друг друга – и это нельзя списать со счетов. С ним я улыбалась, чувствовала себя в безопасности, пока вдруг это ощущение не пропало.
Но боже, в сравнении с Винсом, в сравнении с тем, что я испытываю сейчас…
Эти чувства ничтожны.
В прямом смысле.
Винс растормошил меня. Бросил мне вызов и пробудил желание быть спонтанной, свободной, важной. С ним я чувствовала себя живой – не только в постели, но и каждый раз, когда мы были вместе. Он обожал меня дразнить, и мне это нравилось. Он никогда не игнорировал меня. Он был искренним с той самой минуты, когда я вошла в его квартиру с камерой наперевес.
Я хотела гулять с ним по набережной. Хотела присутствовать на каждой игре. Хотела смотреть, как он творит на гончарном круге, и смотреть, как он размазывает всех по льду. Хотела смеяться, танцевать и играть. Хотела знать, что он будет рядом, защитит меня, позаботится, будет любить независимо от того, куда мы поедем или чем займемся.
Я подкинула мяч для гольфа, бросив на него последний взгляд, а затем со всей силы швырнула одновременно с Фредом Дерстом, заоравшим: «Мудак».
Я даже не смотрела, куда он отлетел, потому что следом бросила рамку на землю. Раздался приятный звук разбившегося стекла, и я увидела, как рамка разлетелась на осколки.
– Черт возьми, да! – закричала Ливия и протянула мне следующую жертву – корешок билета из зоопарка.
Я разорвала его пополам.
– ЕЩЕ! – воодушевленно подбадривала она, вскинув кулак вверх и виляя бедрами, а потом кинула следующую памятную вещь. Это был снежный шар с изображением пляжа. Подарок Джеймса на день рождения.
А ведь мне вообще не нравились снежные шары.
Я разбила его с такой радостью, что рассмеялась как безумная.
– Добей его! – заорала Ливия низким голосом, как в старой игре «Мортал Комбат», и в руке у меня оказалась еще одна рамка, которую я подняла и бросила на землю.
Мало-помалу под звучащую на повторе песню Break Stuff мы уничтожили все, что находилось в этой коробке. Любовные записки, фотографии, рождественские украшения, книги, драгоценности, старые засушенные цветы – ничто не уцелело. И, прикасаясь к каждому предмету, я чувствовала, как то немногое, что осталось от Джеймса, покидает меня. А вскоре последнее напоминание о нем было вырвано с корнем, когда порвалось ожерелье, и бусины разлетелись в стороны, покатившись по бетонной дорожке.
Мы закончили, и я тяжело дышала и улыбалась. Ливия, сияя, как гордая мать, отбила мне пять.
– Отлично справилась, сучка, – сказала она, шлепнув меня по заднице. – А теперь соберись, нарядись и иди за своим мужчиной.
Глава 35. Запятнанный
Винс
– Хорошо, не отставай от него, не отставай! Вперед, вперед! – кричал я нашим парням, сидя с остальной командой на скамейке запасных, быстро глотая воду и пытаясь отдышаться. Я перевел взгляд на табло, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Когда до конца последнего периода оставалось меньше десяти минут, мы сравняли счет 2:2.
Оба гола были моими.
Для новичка эта игра была разрывной, и я знал, что все комментаторы будут обсуждать только это, вне зависимости от того, как закончится матч. Но команда испытывала совсем иные ощущения.
Все, сидящие со мной на скамейке, и все, кто трудился на льду, знали: что-то не так.
В последние дни я заметил, как поглядывают на меня товарищи, как ходят вокруг на цыпочках и пытаются не заводить разговоров. Тренер не спрашивал, все ли со мной в порядке, а парни тоже не допытывались.
Потому что мое сердце было разбито, но на хоккее я
