— А это не твое дело, инспектор.
— А заявление твоей мамы в нашем архиве? Это как-то связано? Может, ты хочешь рассказать?
— Нет, мама все придумала.
Шипящий голос, злые звуковые волны, льющиеся в магнитофон, белые холодные струи, бьющие по сердцу Малин.
— У тебя в усадьбе есть кролики, — говорит Зак. — Ты имеешь обыкновение вырывать у них когти?
— Что за идиотский вопрос? Я держу кроликов, потому что люблю их.
— Вы с Тересой переписывались, договариваясь о встрече? — спрашивает Малин. — Через ее электронный адрес в Yahoo?
— Нет.
— Ты оставляла ей сообщения на Facebook?
— Я ничего не знаю ни о какой долбаной лицевой книге.[20]
Гнев в голосе Лолло Свенссон.
— Lovelygirl — это ты?
— Я же вам на это сразу ответила.
— Спокойно, — говорит Зак. — Сколько раз ты занималась сексом с Тересой?
— Меня в чем-то подозревают?
— Растление несовершеннолетних мы уже подтвердили. Натали Фальк показала, что занималась с тобой сексом до того, как ей исполнилось пятнадцать. И ты прекрасно знаешь, что нам известно — с Тересой Эккевед ты занималась тем же самым.
— Ну и?
— Что?
— А остальные? Вы нашли какую-нибудь связь между мною и остальными?
— Расскажи сама, — предлагает Малин. — Расскажи нам.
— Где ты познакомилась с Софией?
— Я никогда не встречалась с Софией Фреден. Никогда.
— А с Тересой? Вы использовали вибратор? Синего цвета?
Малин и Зак уже знают о находке в квартире Сулимана Хайифа. Сундстен и Экенберг допрашивают его за стенкой, прижмут хорошенько — кто знает, может быть, разгадка уже найдена? Карин и технический отдел должны быть в восторге: теперь им не придется разыскивать нужный вибратор среди сотен всевозможных видов. Если это вообще реально. А что, если по другую сторону этой темной мрачной стены правда уже вышла наружу?
Глаза Сулимана Хайифа полны страха.
«Ты боишься, маленький говнюк, — думает Вальдемар. — И правильно делаешь. Потому что я не желаю тебе добра».
Комната для допросов номер два такая же, как и номер один, только в зеркальном отражении, а снаружи коридор, где можно проходить от одной комнаты к другой, заглядывая в святая святых через стекло, которое со стороны комнаты кажется зеркалом.
— Ты изнасиловал и убил Тересу Эккевед и Софию Фреден. Юсефин Давидссон удалось бежать. Мы знаем, что это сделал ты, у нас есть вибратор — тот самый, который с большой вероятностью стал орудием преступления. — Тон у Сундстена доброжелательный и деловой. — Тебе станет легче, если ты признаешься. И вся эта чертова порнуха. Да по тебе психушка плачет, Сулиман!
— Я не имею никакого отношения ко всему этому дерьму. Я требую адвоката.
— Мы вызовем его позже, — говорит Вальдемар. — Имеем право провести первый допрос с тобой наедине.
— Что ты делал в ночь со среды на четверг?
— Я уже говорил — сидел дома и отдыхал все тс вечера, которые вас интересуют. Слишком жарко, чтобы куда-то ходить.
— Но ведь этого никто не может подтвердить, Сулиман.
Мышцы на руках задержанного вздуваются под бежевой тюремной рубашкой, которая мала ему как минимум на два размера.
— А порнуха?
— Черт, я люблю порнуху и люблю вставлять девкам вибратор. У меня, черт возьми, встает три раза подряд, но они просят еще и еще.
— Где ты купил вибратор?
— Это не ваше дело.
— Ты настучал на Бехзада Карами. Зачем? — Голос Вальдемара тоже деловитый.
— Это сделал он.
— Скорее всего, нет. Да и откуда ты можешь об этом знать? Заведомо фальшивый донос может привести к двум годам тюремного заключения.
— Он куда-то уходит по ночам, так что это наверняка он. Во всяком случае, это может быть он.
— Что вы с ним не поделили?
— А это не твое дело, чертов легавый!
Вальдемар встает, обходит вокруг стола, делает вид, что споткнулся, и, падая, увлекает за собой Сулимана Хайифа, который ударяется носом о крышку стола. Раздается громкий треск.
— Ах ты черт, как скользко!
Сулиман Хайиф кричит от боли, из носа у него течет кровь. Пер ожидает, что в комнату ворвется Карим Акбар или Свен Шёман и положит этому конец, но никто не приходит. Сулиман Хайиф сидит напротив них, и кровь капает на тюремную рубашку.
— Скоро мы получим ответ из технического отдела по поводу вибратора, — говорит Вальдемар, снова водворившись на свой стул. — И тогда все станет известно. Так что лучше признавайся прямо сейчас.
— Мне не в чем признаваться.
Вальдемар снова встает.
Сулиман Хайиф подается назад, закрывая лицо руками.
В проходе позади комнат для допроса темно, прохладно и влажно, галогеновые потолочные светильники распространят приятный свет. Карим и Свен наблюдают за допросами Сулимана Хайифа и Лолло Свенссон параллельно, не мешают Экенбергу, пока он не зашел слишком далеко.
— Что ты думаешь?
Лицо Карима открытое, задумчивое. С каждым делом он становится все более смирным, проявляет все больше понимания к работе следователей. По мере того как росло его доверие к Малин, Заку, Бёрье Сверду и Юхану Якобссону, он понемногу расслаблялся, переходил на более мягкий стиль руководства, чем тот, который применял в самом начале, — стиль всезнающего буйвола.
Возможно, он понял, что работа следователя — это игра, в которой любопытство и полная открытость необходимы для достижения результата?
Осознал, что они и впрямь должны работать сообща, чтобы выполнять те задачи, которые на них возложены? Или увидел, что они одни на переднем крае держат оборону против зла и должны заботиться друг о друге, иначе не выстоять?
— Даже не знаю, что и подумать, — говорит Свен. — Технический отдел проверяет вибратор и делает обыск в квартире. Карин Юханнисон уже на месте, а она работает быстро. Мы проверим и его компьютер. Но это может потребовать времени.
— А Луиса Свенссон?
— Она забита и загнанна настолько, что дальше некуда. А к чему приводит такая загнанность, я уже не раз видел.
— Но все же, как ты думаешь — это она?
— Нужно побеседовать с ее матерью, — не отвечая, задумчиво произносит Свен. — Расспросить о ее детстве.
В комнате для допросов Лолло Свенссон неожиданно плюет в лицо Малин, но Малин утирается, сохраняя спокойствие.
