знакомство тут же сопроводил непроизвольным вопросом: — Воевали в Афганистане?
— А что про Афган уже в школе проходят? Может, и по телеку показывают? — съязвил сержант.
— И фильмы снимают, — хихикнул Наиль.
— Твоюждивизию… — Петров снял очки и потер нос.
Наиль фыркнул, вдруг осознал, что точно так же ругался Мечник, очевидно, присказка великого мага за двадцать лет ушла в народ и тут прижилась.
— Так, юноша. Слушай мою команду. Все разговоры потом. Кристаллы снять, чайник поставить. А я буду расчеты рассчитывать. Новый пункт назначения Москва.
— Может, лучше Ёбург? Мне оттуда домой ближе…
— Та-ак, — нехорошо прищурился сержант. — Это что за город?
— Ёбург? Это Екатеринбург, — растерялся юноша. «Блин, когда ж его переименовали то? И как звали раньше? Не помню». Произнес растерянно: — Мне, точнее, в город Энск надо, который в Свердловской области... А точно! В Свердловск переименовали.
— Но столицу-то, надеюсь, не переименовали? — пробурчал Петров недовольно. «Чертишо! Вот так вот домой возвращаешься, а там бардак и полный бедлам».
— Нет. Москва — она всю жизнь Москва.
Петров облегченно выдохнул. «Ну хоть здесь стабильность. Столица всё-таки. Не какой-то там уральский городок. Москва. Ленинград. В войну выстояли. Стояли и стоять будут».
Он вернулся к расчетам. Стер половину формул на стене, потом подвинул стул-лестницу и, забравшись повыше, к цифрам у потолка, стал выборочно убирать параметры точки выхода.
Наиль выворачивал кристаллы в корзинку и вдруг вспомнил:
— А Ленинград теперь Питер! — сзади что-то сгрохотало и взорвалось. — Ой. Товарищ сержант, вы не ушиблись?
Глава 50 Что-то божественное
Не люблю вспоминать тот день, когда вернулся домой из магического мира.
Все началось вполне мирно. Ночью я бухал с друзьями охотниками. Потом случайно расковырял стену и попал в лабиринт, который привел меня в тайное убежище Великого Мастера. Сам Великий Мастер оказался попаданцем из нашего мира. И уже двадцать лет сержант Петров, он же Петрович, пытался вернуться домой.
Собираю магические кристаллы в корзинку, смотрю на символы вокруг портальной арки.
— Петрович, а что означает вот этот знак? Такой кружочек с петелькой. Иногда попадается, но ни разу не слышал его название.
Петрович отвлекся от своих формул и ответил:
— У него нет названия.
— Тогда зачем он?
— Философский вопрос. Этот символ, у которого нет названия, но есть смысл. И есть движение. Обращал внимание, что маги иногда делает секундную паузу в разговоре, чтобы очертить круг рукой и вот так еще сделать ладонью?
Петрович показал знакомое движение, виденное мной неоднократно. Это движение очень напоминало сам символ — кружочек с петелькой.
— И какой у него смысл? Мне показалось, что охотники отпугивают злых духов таким движением.
— Или молятся... Я думаю смысл у этого знака: суть, божественное. Как мы пишем с большой буквы слово Земля, имея виду вовсе не почву, Космос — который не просто звезды. Вот и они так же. Что-то божественное, не созданное обычным человеком.
Я задумался, вспоминая случаи здесь и всякую философию дома.
— Не очень удобно махать руками, разговаривая с кем-нибудь по телефону.
Петров невесело улыбнулся:
— Вот поэтому здесь нет телефонов. Только бумажные письма. Еще морзянка, но это уже моё изобретение по аналогии с земной.
— Странно... А я видел амулет связи, по нему один знакомый маг разговаривал. И видеосвязь...
— Кхм... Стало быть, за пределами Пустоши маги продвинулись сильнее, чем здесь. Неудивительно, с нашими-то ограниченными ресурсами! — Великий Мастер огорченно всплеснул руками, вспоминая все проблемы сразу. Неурожай, агрессивная флора и фауна, нападение тварей и эпидемии с ними связанные, а еще интриги Советников и прочее-прочее.
— У вас есть сферы.
— Очень редкие сферы. Так что связь здесь доступна немногим. А точнее, только десятке Советников.
— Кстати, Петрович, а как называется этот мир?
Петрович сделал круг рукой:
— Мир.
— Ну, конечно, — закатываю глаза к небу. Именно поэтому я не знаю название магического мира. Оно не произносится.
— Я в своих дневниках пишу по-русски "ЪМир". Мир с твердым знаком впереди.
— О-о-о, потому что твердый знак тоже не произносится.
— Верно.
Великий Мастер закончил расчеты, отошел от стены, задумчиво оглядел эти записи. Убрал пенсе за пазуху, а затем перебрал связку амулетов и тоже разложил по карманам. Задумчиво прошелся по комнате и остановился напротив.
— Знаешь, Наиль, ты странный, — сказал Петрович, сверля подозрительным взглядом.
— Я странный? — возмутился я. А сам-то! Вот уж кто странный.
— Странный... — кивнул он своим мыслям. — Не может пацан, школьник, проведя две недели в джунглях с тварями, быть таким беспечным...
Пожимаю плечами, я не знаю, как выгляжу со стороны, но внутри у меня одна усталость и пустота.
— В чем твой секрет? — спросил маг без насмешки. — Невозможно делать вид, что ничего не было.
— Но можно просто забыть и не думать об этом... — отвечаю, а сам задумываюсь. А ведь и правда, я просто всё негативное запихиваю в чулан памяти и прикрываю шторочкой. Темненькой такой занавеской, которую в темном чулане и не увидишь, что она там есть. Это ведь рехнуться можно, если вспоминать тварей каждый день и ходить постоянно оглядываясь, зная, что нападение может произойти в любую секунду и с любой стороны.
— И давно у тебя эта способность? — спросил маг опять со всей серьезностью. Как будто это нечто особенное. Кхм...
— Да вот как попал в этот мир — так сразу, — злюсь на непонятные вопросы. Ну откуда мне знать? Просто раньше не надо бы забывать и прятать воспоминания. Жил себе спокойно и ровно.
Кстати, да, с памятью у меня здесь сплошные проблемы: не помню, как телепортировались в Бордо, не помню день, когда прыгнул к штурману, чтобы помочь. Есть ощущение, что был этот день, но не помню. Как я оказался за Гранью? Что случилось на пиратском корабле? Или после него?
Ладно, допустим, тварей я сознательно не хочу вспоминать, но вот эти дни с магическим истощением... Может пора врача на свою голову поискать?
Привычно задвинул все эти вопросы без ответов в дальний угол и спросил насущное:
— Тащ Петров, а откуда вы знаете, что я в джунглях две недели?
— Бурун доложил, — улыбнулся маг, забавляясь ситуацией.
Вот ведь! Меня, значит, отправил записки писать, а
