маленький, он не гуляет.
Филлис пристально смотрела на Виту. Та встала, прикрыла глаза ладонью от солнца и оглядывалась; видимо, высматривала Ролло или Долли.
– А Сандей рассказывала вам про свою кошку, Вита? – спросила Филлис и улыбнулась мне.
– Филлис, у меня же нет никакой кошки, – ответила я.
– Именно, – торжествующе проговорила Филлис. – Нет у тебя никакой кошки! И никогда не было!
За что мне нравилась Вита – тогда она все еще мне нравилась, – так это за то, что она не ушла, как ушел бы Король. Король отправился бы говорить с более шикарными гостями, бросив меня растерянно хмуриться рядом с Филлис. Но я знала, что Вита захочет разгадать загадку деликатно и со свойственной ей легкостью в общении – легкостью, которую даже я от нее переняла.
Вита села на стул рядом с Филлис и ободряюще на нее посмотрела.
– Вы тут давно живете, да, Филлис? Вы, наверно, все про Сандей знаете?
Я никогда не рассказывала Вите, что Филлис была моей опекуншей. Я старательно об этом молчала как раз из деликатности, хотя знала, что Вита могла и обидеться. Но даже зная об этом, предпочитала не распространяться. Одним из качеств, которые мне нравились в Вите больше всего, было отсутствие пытливости; в отличие от других людей, она ничего не требовала от окружающих и не обижалась, узнав, что от нее что-то утаили, хотя должны были рассказать в соответствии с какими-то ее собственными понятиями. Вита нетерпеливо запрыгала на стуле, как ребенок:
– Расскажите про кошку! Расскажите всю историю от начала до конца. Ох, как я люблю истории! – на слове «истории» она широко развела руками, показывая, с каким огромным интересом будет слушать Филлис.
Довольная Филлис повернулась к Вите, и они обе погладили лежавшую на коленях кошку.
– Что ж, – начала она и развернула вверх обе ладони, словно открывая книгу. – Сандей было лет шесть, и она зачитывалась книжкой про семью, которая жила в доме на колесах. Она повсюду носила с собой эту книжку и читала всем, кто соглашался слушать. Она даже спала с ней. И вечно спрашивала мать: «А где наш дом на колесах?» А мы твердили, что она жила в обычном доме, и в конце концов ей пришлось с этим смириться. В книге было двое детей, мальчик и девочка. И Сандей все спрашивала, где ее брат, а мы отвечали, что все семьи разные, и в этом нет ничего такого. А еще в книге у семьи была кошка. Тут-то и возникли проблемы.
Она драматично подчеркнула эту последнюю фразу, как диктор, ведущий репортаж с места происшествия; за его спиной вспыхивает полицейская мигалка, и вот он говорит: причиной трагедии стало…
Вита коснулась ее руки.
– Филлис, продолжайте.
– Она все время спрашивала: а где наша кошка? Давно смирилась, что у нее нет дома на колесах и нет братика, но всех и каждого на улице спрашивала, где кошка. Бегала с таким видом, будто только что ее потеряла.
– Как мило! – беззаботно прощебетала Вита. – И ей купили кошку?
– О боже, конечно нет. Вы не знали маму Сан-дей. Она была очень строгая, – Филлис коротко взглянула на меня. – Но тогда детей воспитывали по-другому. Их не баловали, как сейчас. Видели бы вы дочек Фрейзеров и их папашу… Ох, они…
– Она выбросила книгу, – сказала я. – Потом долго смотрела, как я ее везде искала, и наконец велела не искать, сообщив, что выбросила ее, потому что я надоела ей своими расспросами.
Вита подняла руки.
– Я знаю, что делать! Идея! – воскликнула она, словно мы внезапно оказались в беде, но она знала, как нам помочь. Она встала и нетерпеливо велела мне сесть на свой стул рядом с Филлис. Затем уселась ко мне на колени, свесив ноги набок.
Ее хрупкое маленькое тельце грело мне ноги. – Мы добудем тебе кошку, Сандей. Скажите, Филлис? Вы знаете кого-нибудь, у кого есть котята? У меня в городе есть знакомая заводчица сиамских кошек. Красивые кошки, только в доме такую держать себе дороже…
И она принялась рассказывать нам с Филлис про сиамскую кошку, которая жила в доме ее друзей как королева, сидела во главе обеденного стола на званых ужинах и шипела на каждого, кто пытался ее пересадить. На всех застольях эта кошка спокойно расхаживала по длинному столу, переступая через роскошные яства и обходя хрустальные бокалы. Мы с Филлис слушали и смеялись; мы уже думать забыли о моей книге, моей матери и этой печальной истории. В этом заключалось еще одно чудесное свойство Виты. Меня не заботила правдивость ее истории, я не думала о том, существовала ли эта сиамская кошка на самом деле. Ходила ли эта высокомерная тонконогая кошка на самом деле по столу чьего-то роскошного дома во время званых ужинов. Мы с Филлис слушали Виту, переглядывались и улыбались. Вита отвлекла нас этой историей, потому что мы были ей небезразличны. А существовала ли кошка на самом деле, было не так уж важно.
Официанты лавировали среди гостей и разносили подносы с шампанским; я заметила, как один из них вручил жене Короля бокал для шампанского с апельсиновым соком. Та взяла его, даже не взглянув на юношу; она не обратила на него ни малейшего внимания, словно взяла бокал с удобно расположенного столика. Ее лицо ничего не выражало, но я могла понять, что творилось в ее душе, не глядя на изменчивую мимику; я научилась чувствовать устойчивый ритм их сердец. Ритм, с которым в детстве они резко пробуждались ото сна; внезапное осознание собственного «я», резко выделявшее их из толпы, осознание себя отдельным человеком, которое одновременно ужасает и приводит в восторг. Для маленького птичьего сердца Короля существовал лишь его собственный прекрасный лик, а сердце его жены кричало: я смогу, я смогу, я смогу! Одного я себе до сих пор не позволяю – представлять, чем живет птичье сердце Виты; я не готова вслушиваться в его механическое тиканье и решать, часы это или бомба.
– Кажется, сейчас будут тосты, – сказал Ролло мне на ухо и указал на круживших по саду официантов. Движения их были выверенными, как у танцоров, спины – прямыми.
Он сел рядом со мной и подмигнул Вите; та снова взглянула на нас и не пошевелилась. В свете вечернего солнца на ее лицо падала резкая тень от сетчатой вуали, и каждый увеличенный квадратик очерчивал кусочек красоты – глаз, скулу, ноздрю.
– Не совсем, – поправила его я. – Банни расскажет семейные новости. И немного про ферму. В этом году главная новость – Долли и ее
