нарочно широко и думала, как ей отомстить. Мать всегда говорила, что моя мимика слишком невыразительна, слишком незаметна. Улыбайся шире, старайся лучше! Всегда лучше старайся! Почему ты не стараешься? Лишь Долорес считала, что я делала достаточно и хорошо старалась. Одно время Вита тоже так считала. Я решила сообщить Кэрол истинную причину, почему неохотно отпускала Долли плавать в озере с подругами. По моим наблюдениям, матери постоянно делились друг с другом случайными фактами из своей жизни. Но было трудно понять, что они хотели услышать в ответ.
– Моя сестра утонула в этом озере, – сказала я. – А потом и родители тоже умерли. То есть они не утонули, но все умерли из-за озера.
Когда я договорила, мои собственные слова вдруг причинили мне боль. Мой голос стал очень тихим; я как будто бормотала себе под нос и повторила сказанное еще раз, громко, однако Кэрол по-прежнему молчала. Тогда я решила, что я, пожалуй, более умелый собеседник и вежливее Кэрол, ведь та даже не пыталась ответить на мои слова, стоившие мне таких усилий. Я заметила ее волосы под мягкой шляпкой – они были уныло-коричневые, как толстый детский восковой мелок. Она завила их, подвернула концы и заколола на шее, сделав что-то вроде корзиночки. Прическа выглядела ужасно неудобной, но текстура ее волос меня завораживала. Мне захотелось взвесить на ладони эту аккуратную корзиночку.
– У тебя очень красивая прическа, Кэрол, – сказала я. Сняв перчатки, я прикоснулась к небрежному пучку своих волос под шляпкой, пытаясь вообразить, что трогаю ее завитки. – Очень-очень красивая.
– Вы такие серьезные, – сказала Вита и положила ладонь мне на плечо, возвестив о своем появлении. Я часто видела, как Ролло делал то же самое. Она села и поставила на стол два стакана. – Что я пропустила? – она взглянула на Кэрол и вытянула руку: – Как поживаете? Я – Вита, – она всегда произносила эту фразу одинаково торжественно, всегда акцентировала «я».
Кэрол пожала ее вытянутую руку.
– Кэрол, – ответила она, – рада знакомству.
А надо было ответить «как поживаете», злорадно подумала я. И еще на ней не было белых перчаток, и в руках она их тоже не держала. Я представила Эдит Огилви в бриллиантах и бальном платье; та неприязненно поморщилась бы при виде такого нарушения этикета.
– Вита. Рада знакомству, – ответила Вита. Ее лицо выражало несвойственную ей сдержанность, и я поняла, что она мне подыгрывает, повторяя слова Кэрол и тем самым показывая, что та все сделала неправильно. – Откуда вы знаете Сандей и Долли?
Мне было приятно, что Вита отозвалась о нас как о паре. Они с Долли так часто говорили о своих общих планах и предпочтениях, что я тоже начала думать о них как о паре; я была отдельно, а они – отдельно.
– Мы… мы с мужем – друзья семьи. Форресте-ров, – Кэрол, видимо, научилась произносить эту фамилию как Банни: подчеркивала первый слог, затем делала короткую паузу и быстро выговаривала оставшиеся звуки. – А вы, Вита?
– Я и муж, – Вита замолчала, поискала взглядом Ролло и указала на него, – друзья Долли и Сан-дей, – она подчеркнула это «и», показывая, как гордится нашей тесной дружбой, и моя маленькая семья вдруг показалась более важной и внушительной, чем все семейство Форрестеров. – Мы их о-о-очень любим, – мы улыбнулись друг другу, и я почувствовала себя невестой, чего не случалось со мной даже на моей свадьбе.
– Мы с Сандей как раз говорили… – Кэрол выдержала паузу для драматического эффекта. – …О моей дочери Иви. Иви – водная душа, – она произнесла это очень четко и официально, словно сообщая полное имя дочери записывающему его чиновнику. – Больше всего на свете Иви любит плавать, а еще рисовать. С малых лет она рисовала лисьи мордочки так: кружок и два треугольника.
Очень искусная стилизация. Очень художественно. Так все говорят, – она снова посмотрела вдаль, и на лице опять застыло это странное выражение, словно ее захлестнули далекие болезненные воспоминания.
Я так и не отреагировала на ненужную мне информацию о ребенке, которого лично не знала. Все подруги моей дочери увлекались плаванием и рисованием, мне бы даже в голову не пришло сообщать об этом малознакомым людям. Может, сказать «это интересно»? Такой ответ обычно нравился всем.
Я взглянула на Виту; та стояла и терпеливо кивала Кэрол, словно надеялась, что та наконец объяснит ей, зачем начала рассказывать про Иви – водную душу. Но я в кои-то веки опередила Виту; я ведь знала, что Кэрол больше ничего не добавит.
– Это очень интересно, Кэрол, – сказала я.
– Интересно, правда? – тут же подхватила Вита. – Просто захватывающе! С ума сойти. Только представь.
Она взглянула на меня, кивая и картинно прищуриваясь, точно поглощенная серьезными раздумьями. Со мной Вита нарочно утрировала мимику, чтобы мы могли общаться без слов, как другие люди. Кэрол, явно пораженная столь бурной реакцией Виты, медленно кивнула в ответ на признание художественных талантов своей дочери. Она, кажется, порадовалась, что в разговор вступил кто-то, кто понимал всю серьезность обсуждения.
Вита демонстративно взяла меня за руку.
– Простите… Кэтрин? Там наша соседка, нам надо с ней поговорить. С вашего позволения, – и она увела меня к Филлис, которая сидела одна и смотрела в свой стакан.
Филлис подняла голову и радостно улыбнулась; она нас узнала. На ней была ярко-розовая шляпа с коричневыми перьями за лентой. Когда мы подошли, я увидела, что перья куриные; видимо, она у своих кур их и надергала. Вита звонко чмокнула ее в обе щеки, а я неуклюже похлопала по руке.
– Привет, – сказала я, – славная шляпка, Фил-лис.
Она покраснела, но улыбнулась и потрогала шляпу, словно проверяя, на месте ли перья.
– Правда, милочка? Это моя любимая. Правда, пришлось ее немного обновить, но я всегда рада возможности ее выгулять.
– Филлис, ты прекрасно выглядишь, – сказала Вита. – Шляпка очень красивая. Как ловко ты ее украсила.
«Ловко» она произнесла нарочито медленно, будто это слово было трудным для понимания. Затем наклонилась вперед и погладила что-то, лежавшее на коленях у Филлис; они принялись умиляться маленькому зверьку. Сперва я решила, что Филлис притащила с собой одну из своих куриц, но потом увидела кота, одного из наших фермерских, которые все были одинаково тощие и коричневые. Я не понимала, дружелюбно ли они настроены или враждебно, поэтому на всякий случай обходила их стороной.
– Я люблю кошек, – сказала Вита, – но Зверь абсолютно асоциален, – она улыбнулась Фил-лис. – Зверь – моя маленькая собачка. Когда его не станет, обязательно заведем котенка.
– А я не видела у вас собачки. Где вы ее выгуливаете?
– Нигде, – ответила Вита. – Зверь слишком
