– За неуплату долга, не так ли?
– Именно так. А это, – шериф развернул второй лист, – уведомление о выдворении. Можешь убедиться: бумаги подписаны и в полном порядке. Вот тут подробно изложены условия соглашения между Уоллесом и твоим покойным мужем, Эдвардом, заверенные нашими священнослужителями. Позволь, я объясню все как можно проще. Эдвард…
– Эдвард был должен выплачивать Уоллесу по пятьдесят бушелей кукурузы ежегодно, – перебила его Абита. – В течение пяти лет. Не позже первого дня октября каждого года. В случае неуплаты ферма, по требованию Уоллеса, возвращается Уоллесу целиком. Вроде бы ничего сложного?
Шериф Питкин удивленно поднял брови.
– Э-э… да. Да, все именно так и есть.
– Разве сегодня не первое?
– Что?
– Сегодня какое число?
– Да, Абита. Действительно, первое.
– То есть, срок истекает сегодня. Верно, шериф?
– Ну… да.
– Выходит, выплата еще не просрочена, не так ли? Чтоб рассчитаться, у меня еще целый день?
Шериф, тяжко вздохнув, устремил вопросительный взгляд на его преподобие.
«Отчего они терпят ее нахальство?» – мало-помалу закипая, подумал Уоллес.
– Абита, – заговорил преподобный Картер, – все мы тебе сочувствуем. Однако, прошу, не тяни время зря. Всем очевидно, что выплаты не последует, так зачем же…
– Довольно этого вздора, Абита, – зарычал Уоллес. – Все мы здесь люди занятые, и я не позволю тебе тратить наше время впустую. Слушай меня, женщина. Дело проще простого… не можешь заплатить, значит, должна отработать долг. Ясно? Отныне ты работаешь на меня, а дерзость свою с этой минуты оставь. С этой самой минуты!
Преподобный Картер вскинул кверху ладони.
– Уоллес, я попросил бы. К чему без нужды…
Абита расхохоталась в голос. Все пятеро встревоженно переглянулись.
«Она просто лишилась разума, – с облегчением подумал Уоллес. – Теперь-то все они видят, что с ней».
– Прошу прощения, преподобный Картер, – сказала Абита. – Я вовсе не хотела вас перебивать. Просто Уоллес… вечно он все перепутает! Уоллес, когда это я говорила, что не могу расплатиться?
– Что? Ну, разумеется, не можешь! Ты же сама только что так и сказала.
– Ошибаешься. Речь шла лишь о том, что кукурузы у меня нет.
«К чему она клонит?»
Уоллес едва не расхохотался Абите в лицо, однако в ее взгляде чувствовалась такая уверенность, такая смелость и… и… торжество? Да, именно. Именно так и выглядит тот, у кого на руках все козыри.
Абита сунула руку в карман передника. Помощник шерифа немедля направил на нее пистолет. Абита, глядя ему в глаза, в ожидании остановилась.
– Сэмюэл, убери оружие, – распорядился шериф.
Уполномоченный опустил пистолет, и Абита неспешно вынула из кармана потертый кожаный кошелек.
– Сегодня я от имени Эдварда должна передать Уоллесу пятьдесят бушелей кукурузы. По нынешним ценам на рынке, это две шестифутовых сажени вампума. Если сомневаетесь, можете проверить сами, но я ездила в Хартфорд всего два дня назад и цены узнала точно.
Развязав кошелек, она показала его всем пятерым. Действительно, кошелек оказался доверху полон гладких пурпурных цилиндриков вампума.
– Это покроет большую часть долга, – пояснила Абита, протянув кошелек преподобному. – Преподобный Картер, не будете ли вы любезны принять его на хранение до окончательного расчета?
Ошеломленный, не верящий собственным глазам, проповедник принял у нее кошелек.
Уоллеса затрясло. Казалось, откуда-то из глубины души рвется наружу отчаянный вопль.
– Откуда? – пролепетал он, едва ворочая языком. – Где ты это взяла?
– Джентльмены, – не обратив на него никакого внимания, продолжала Абита, – делу еще не конец. Мне нужны несколько свидетелей. С вашего позволения, я вам кое-что покажу. Вы не возражаете?
Поднявшись на крыльцо, она скрылась в доме. Остальные с любопытством переглянулись и последовали за ней, оставив Уоллеса на дворе.
«Что там еще? – подумал Уоллес. – Что еще за чертовщина у нее там припрятана?»
Зло отмахнувшись от зажужжавшей над ухом пчелы, он двинулся следом за спутниками.
Стоило Уоллесу переступить порог, у него просто дух захватило. И обеденный стол, и стол кухонный занимали ровные ряды медовых сот, уложенных штабелями и заботливо завернутых в полотно. Нежный аромат меда насквозь пропитал весь дом.
– Ну и ну! – воскликнул преподобный Картер. – Да ты, Абита, трудилась, не покладая рук! И как только управилась?
– Это плоды трудов Эдварда, а не моих. Как всем вам известно, он многие годы разводил пчел, но этим летом… на пчел как будто что-то нашло. Хотелось бы думать, что их вдохновил дух Эдварда. Что Эдвард и на небесах заботится обо мне… Одним словом, сами видите: пчелы постарались на славу.
Возле меда гудели около полудюжины пчел, а еще пара закружила над головой Уоллеса, однако он этого даже не заметил: разум его безуспешно пытался постичь, за что ему это все.
– Я очень рада, что вы взяли на себя труд приехать сегодня сюда, – сказала Абита. – Ваше присутствие очень упрощает дело. Вот этого, – кивок в сторону сот, – для полного и окончательного расчета вполне достаточно. А вы попросту засвидетельствуете, что мед собран мной и передан Уоллесу… что все долги мои выплачены сполна.
– Нет, – вмешался Уоллес. – Нет, так не пойдет. Откуда мне знать, сколько все это стоит?
Абита, вынув из кармана передника клочок бумаги, развернула его и передала преподобному Картеру.
– Счет из лавки Сеймура, – пояснила она. – Здесь указано, сколько вампума мне было выплачено, и почем уплачено за фунт. Он заплатил по самым высоким расценкам и сказал, что таких превосходных сот не видел уже многие годы. Исходя из этого, я взяла на себя смелость подсчитать, сколько еще фунтов меда необходимо для погашения долга. Мои записи тут же, внизу. Выходит несколько меньше сорока фунтов, а все вы можете видеть, что меда здесь много больше.
Преподобный Картер внимательно изучил счет, затем оглядел дом.
– В самом деле, Абита, в самом деле: долг ты выплатила сполна, и даже с лихвой. По всей справедливости можно сказать, что дело улажено.
«Нет! – подумалось Уоллесу. – Нет, нет, нет! Этого нельзя, никак нельзя допустить!»
– Нет! – закричал он в полный голос. – Я отказываюсь… я не согласен на эти… соты! Уговор был о кукурузе, а значит, кукурузой и изволь расплатиться. Нет кукурузы – значит, расстанешься с фермой!
– Уоллес, – заговорил преподобный Картер, – ты ведешь себя, будто дитя неразумное. Будь добр, возьми себя в руки и успокойся. Долг может быть выплачен любым ходовым товаром или деньгами. Так принято всюду.
