Книга Путинбург - Дмитрий Запольский

Но зачем и кому потребовалось ломать этот хрустальный ксилофон, где каждая трубочка звучит волшебным звуком, попадая в резонанс с другими? Одно дуновение — и вся конструкция издает нежнейший звук аккорда, тоньше арфы, изысканнее лиры, выше скрипки. А тут приходит такой маэстро с кувалдометром, херак по ксилофончику нашему! — осколки во все стороны. Был инструмент старинный цены немалой, а теперь стеклобой. А потребовалось ломать, так как неправильно играл. Не по тем нотам.

В Петербурге Гусинский был всем до лампочки, Михо Кутаисский[469] считался хоть и ушлым, и хитрым, и богатым, и вхожим в криминальный бомонд, но явно был сбоку как-то. Слишком уж пятый пункт подкачал: синагога, Еврейский конгресс, спортивное общество «Маккаби» — короче, неправильный он был. На ГУВД вообще влияния не имел. А вот Кумарин — имел. Тамбовские с 1994 года медленно, но верно подминали ментуру под себя. Степ бай степ. Сначала одного начальника РУВД полностью закоррумпировали. Потом другого. Потом еще пятерых. Потом начальников следственных отделов, ИВС[470], замов по УР[471]… А уж что творилось с ОБЭП[472], так и вспомнить страшно! Там ребятки уже на сто сороковых «мерседесах» катались на службу, строили коттеджи на правом берегу Невы в пять этажей и отдыхали во Флориде. Я однажды увидел аналитику по теневому обороту в питерском ОБЭП, так до сих помню эту цифру: триста миллионов долларов в год взяток! А их там всего на город человек триста. Нормально так получается, да? Короче, ГУВД Санкт-Петербурга и Ленобласти было инфицировано тамбовской братвой по самое не могу. И это не только город перекосило, но и стало проявляться в масштабах страны. Кумарин мог решить любой вопрос, роль Цепова после проигрыша Собчака и отъезда Путина в Москву резко ослабла, кадры согласовывал не он, а чуть ли не лично Сергеич. Ну еще Челюскин через Ирину Ивановну, губернаторскую супругу. И даже Руслан Коляк, уж на что тамбовская шестерка, а ведь своего человека вырастил в главке, потом генералом стал… Да, был еще Ефимов, Фима Банщик, который тоже ногой дверь в любой кабинет мог открыть. Концерты и банкеты спонсировал, машины в дар передавал. Естественно, и вопросы решал. А если вспомнить еще Новоселова в Заксобрании, то будет полная картина: город скурвился. Помните этот несчастный бренд «Бандитский Петербург»? Думаете, он сам по себе появился? Нет, это был хорошо продуманный пиар москвичей, решивших слегка утихомирить разгулявшуюся тамбовскую братию и для начала напрочь разломать ГУВД. С чем и прибыл наш генерал в кабинет на Литейном.

В ту чудесную пору все СМИ фактически контролировались бандитами. Заведовал медиа Костя Могила, которому поручил это дело Березовский. Сам Костя всегда просил не произносить имя Бориса Абрамовича, а ссылаться на Бадри Патаркацишвили и Сергея Лисовского, типа Береза[473]476 тут не при делах. Но все же понимали, откуда уши растут. Это в 1995 году придумал Чубайс, когда готовил выборы Ельцина и боялся независимых СМИ как огня. Ну и Таня с Валей[474] его поддерживали. Береза предложил схему: сработать через смотрящих от воров, выделить квоты на экспорт нефти подконтрольным фирмам, чтобы собрать ресурсы на отжим и контроль. А заодно он, Береза, сможет подработать рекламный рынок под своих: Лиса и Бадрика[475]. Во всем городе был только один метровый телеканал, который не принадлежал Могиле или не контролировался Кумариным, — «Русское видео». Федеральная государственная компания, распиливающая бюджеты Госкино, но по факту — частная лавочка Дмитрия Рождественского, добровольно призвавшего в качестве крыши Мирилашвили. (Правда, перед этим он умудрился набрать в долг у тамбовских, очень не хотел отдавать, а Михо отдал за него.) А курировал Михо по еврейской линии Гусинский. Так что единственным медиаресурсом у нового начальника ГУВД оказалось это самое очень нерусское «Русское видео». И первым делом Анатолий Васильевич оказался в прямом эфире моей программы.

Это был цирк с конями. Во время рекламной паузы я попросил у выпускающего редактора продлить региональную паузу (основной эфир «Русского видео» забивался вещанием «Шестого канала» из Москвы, живьем шел только «Вавилон»). По тому, как нам звонили зрители, сколько сообщений приходило на пейджер, редакции было понятно: город смотрел на наш диалог с Пониделко и тихо офигевал. У нас была своя методика подсчета аудитории. Мы фиксировали количество звонящих в прямой эфир, зная, что звонить в студию может только один из трехсот зрителей, остальным это просто в голову не придет. А инженеры АТС[476] за небольшой гонорар каждые десять минут нам скидывали на пейджер нагрузку, то есть количество абонентов, пытавшихся попасть в прямой эфир. Так вот, ту самую первую программу с Анатолием Пониделко смотрели минимум четыре миллиона зрителей в городе и области. И немудрено — Пониделко выслушивал вопрос зрителя, спрашивал фамилию, записывал и говорил: жду вас завтра в своем кабинете во столько-то, пропуск будет на входе, не забудьте паспорт. И так два часа. Наутро я поехал снимать шоу: очередь на прием к главному милиционеру Санкт-Петербурга. Пониделко принимал всех: городских сумасшедших, профессиональных кляузников, мизантропов-доносчиков, ветеранов и инвалидов, бомжей и милиционеров-просителей — квартиру дать, в ГАИ перевести, командира-мздоимца уволить, выговор несправедливый отменить, палочную систему реорганизовать. Забавно было на это смотреть: цыгане шумною толпой…

В течение первого месяца Пониделко поставил на уши весь город. Приезжал в районное управление (а в Калининском районе миллион жителей, соответственно, и ментов больше тысячи), устраивал инспекцию. Требовал немедленно всем нарядам прибыть на плац (!) и выстроиться рядом с машинами. Приезжали, побросав дела. И пэпээсники, и овошники[477], и угрозыск, и паспортные тетки. Спешно вытаскивали из шкафов мятую форму, зачастую в кроссовках или замшевых ботинках, без головных уборов, выстраивались кое-как. Генерал проходил вдоль строя, принюхиваясь, оглядывая войско. Менты с трудом сдерживали глумливые ухмылки, незаметно переглядывались и кашляли, пытаясь подавить рвущееся наружу хи-хи. Анатолий Васильевич останавливался перед группой офицеров. Багровел, выкатывал глаза и гаркал:

— Кто такие?

Обомлевший докладывал: майор такой-то, заместитель начальника отдела такого-то по воспитательной работе, товарищ генерал! Пониделко чернел, как гидропонический голландский помидор[478], губы сливались с лицом, он округлял рот и рычал, как лев в зоопарке, — раскатисто и глухо:

— УВОЛЕН! СДАЙ ПИСТОЛЕТ И УДОСТОВЕРЕНИЕ!

Майор-замполит бледнел, хватал горлом воздух и пискляво выдавливал, как свинченный нарядом студент с бутылкой пивасика:

— За что, товарищ генерал-майор?

— За перстень! Охренели совсем! На строевой смотр с брюликом пришел! Замполит! Ты чему бойцов учишь,