— Как же тогда жил все эти годы без меня? — она снова мягко отстранилась и, встав, присела за столик.
— А я не жил. — Он последовал за ней и разлил в стаканы мартини. — Не жил. Только здесь я почувствовал, что снова живу.
Он поднял стакан.
— За тебя, Светка!
— За встречу!
Они выпили, и он, расслабившись, откинулся в кресле.
— Мне так хорошо сейчас, что даже безразлично, если кто-то тогда у тебя и был.
— Какой ты дурак! Просто непроходимо глупый! Да не было у меня никого, кроме тебя! Не было! Можешь ты это понять своими ревнивыми мозгами? Если бы я любила громкие фразы, то сказала бы, что ты искалечил мне жизнь. И сейчас делаешь то же самое.
Но, произнося это, Светка улыбалась уголками рта. Так было и раньше, когда она говорила резко, но не хотела обидеть его. Поэтому она произносила гневные слова с легкой улыбкой. Но он знал, что она говорит правду.
Они снова выпили. Светка почувствовала, что опьянела и, как прежде, говорила отрывисто, путая слова.
— Не хватай меня за руки!.. Знаю я… чем это кончается. Ты на меня всегда действовал, как удав на кролика. Подожди!.. Я ведь пришла! И не ухожу. Дай мне сказать. А то потом ты не будешь меня слушать. Ты при Таньке не смотри на меня так. Она же взрослая. Все видит, все понимает. Что она обо мне подумает?
— Что я тебя люблю.
— Молодец! Это как раз то, что мне сейчас надо!
— А что? Не надо?
— Перестань. Ты понимаешь, о чем я. Не надо, чтобы Таня это видела!
— Отцу пожалуется?
— Кому?
— Мужу твоему.
— Мужу — нет, но меня будет доставать. Она прилипчивая, как… ты. И ревнивая.
— Светка, ты счастлива в браке? Ты любишь своего мужа?
Света отпила из вновь наполненного стакана. Захмелевший разум отказывался придумывать подходящий ответ.
— Ну, в общем, да.
— Что — да? Любишь его?
— А ты любишь свою жену?
— Нет.
— Это ты сейчас говоришь «нет», — усмехнулась она. — А два дня назад сказал бы «да».
— Нет, — упрямо повторил он. — Я не могу никого любить, кроме тебя.
— Не ври. Когда я сдавала госы, я встретила Кольку из твоей группы. Он сказал мне, что ты женился и очень счастлив.
— Мало ли что он сказал. И потом, это было давно.
— Значит, все-таки было?
— Не надо, Светик. Не надо говорить о других, когда мы вместе.
— Ты сам начал. Думаешь, это приятная для меня тема?
— Хорошо, давай про нас. Ты меня вспоминала?
— Зачем? — она явно подтрунивала над ним.
— Ты меня еще любишь?
— Я тебя ненавижу, — улыбнулась она, — ты испортил мне жизнь. — Она говорила правду, но словно насмехалась над собой. — После твоего предательства я не могла никого полюбить. А ты жил с женой, растил детей… Слушай, у тебя дети-то есть?
— Сын.
— Ну вот видишь. Я все думала: «Ну как же так можно? Ни с того ни с сего так поступить?»…Я пьяная совсем… и язык у меня заплетается. А что с пьяной говорить… — Она встала, и он обнял ее, мягкую, податливую, дрожащую.
Она покорно обвила его шею руками и ответила на поцелуй.
Что такое счастье? И из чего оно состоит? Почему, когда делаешь все правильно, вовсе необязательно чувствуешь себя счастливым. А когда поступаешь не так, как нужно, оно неожиданно переполняет тебя так, что хочется плакать. Светка не сбежала, как вчера, и не уснула, но все время плакала.
— Это от мартини, — говорила она, — я просто пьяна.
А он знал, что это от любви, и ему тоже хотелось плакать об утерянном времени, когда он жил без нее. Он зарывался губами в ее короткие пышные волосы, вдыхал запах ее кожи, целовал маленькую ложбинку у основания шеи.
— Ты не уйдешь? Не уйдешь? — все время спрашивал он. Ему хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
— Не уйду, не бойся. Сегодня не уйду.
Состояние счастья не бывает долгим. Он знал это, поэтому боялся уснуть. Хотел насытиться, надышаться им. Нажиться этой непрожитой жизнью, насладиться вернувшейся любовью.
Они выпили почти всю бутылку. Говорили о всяких пустяках и не позволяли себе уснуть, как боятся пробуждения от долгожданного желанного сна. Они уснули в объятиях друг друга только под утро. И проснулись в такой же позе от жаркого луча солнца, скользнувшего за плотную занавеску.
Он открыл глаза первый. Света еще спала. Ее голова покоилась у него на плече, а дыхание было ровным и неслышным, как у младенца. Он лежал не шевелясь, чтобы не разбудить ее, и думал о том, какое это счастье: просыпаться, а рядом — она. Он легонько поцеловал ее в переносицу. Ее ресницы дрогнули, и, еще не открывая глаз, она попросила:
— Еще.
…Когда они наконец оторвались друг от друга, Светка надела очки и глянула на часы.
— Мы сошли с ума! Уже девять.
Они вскочили. Света стала торопливо одеваться, причесываться. Он помогал ей.
— Что я Таньке скажу?
Ее волнение передалось и ему.
— Скажи, что рано встала и пошла гулять. Или отправляйся сразу завтракать, она тебя там найдет.
— Что делать, Боже мой!
Она поцеловала его и убежала.
На завтраке они столкнулись у стола с закусками.
— Обошлось, — шепнула она и заговорщически улыбнулась. — Она еще спала.
В этот день он больше не видел ее до самого вечера. На пляж они не пришли. Он выкупался и уснул. На этот раз ему ничего не приснилось, закрыл глаза, а когда открыл, оказалось, что уже время обеда. Пообедал он в ресторане на пляже и пошел в свой номер. Там прилег, решил немного посмотреть телевизор и снова уснул.
Только под вечер, отдохнувший и выспавшийся, он подошел к одному из четырех бассейнов, в котором вода подогревалась и были две горки. Таня всегда любила плавать именно в нем. Он не ошибся. Свету он заметил издали. Она полусидела, приподняв спинку шезлонга повыше, и пила через соломинку красно-желтый коктейль. Рядом с ней, на соседнем лежаке, сидел мужчина средних лет и что-то увлеченно ей рассказывал. Света улыбалась и вежливо кивала. Он нахмурился. Что у нее за манера везде и со всеми заводить знакомства! Будто нарочно дразнит его. Он остановился, не доходя до нее, снял шорты, бросил их вместе с остальными вещами на ближайший свободный лежак и шагнул в бассейн. Вода была теплая, как в ванне. Он сделал несколько кругов и заметил Таню: она сидела на ступеньках, уходящих в воду, и беседовала с мальчиком. У него были длинные волосы и акающий московский говор. «И эта туда же», — досадливо подумал он.
