Правый глаз Донована заплыл; коснувшись руки, он обнаружил,что ладонь вся в крови. Вытерев руку о камзол, он подошел к двери и открыл ее.
Два стражника за дверью слышали шум, но, зная нравначальника, не осмелились войти. Не обращая внимания на их вытянувшиеся лица,Донован приказал:
— Принесите воды, — и вернулся в комнату.
Принесли воду, и Донован смыл кровь, ожидая, когда Эндрюпридет в себя.
Подождав так минут пять, он потерял терпение и скомандовал:
— Еще воды.
Второй кувшин был вылит на Эндрю. Англичанин зашевелился,словно пытаясь подняться, и со стоном приложил руку к виску. Крейтон желалодного: чтобы его актерство произвело убедительное впечатление напроницательного шотландца.
Донован махнул рукой стражникам:
— Отведите его в камеру.
Он подошел к упавшему креслу, поставил его на ножки иутомленно сел.
Стражники поспешили выполнить указание. Но оказалось, чтоангличанин не в состоянии ходить после нокаута. Одному пришлось поддерживатьего за пояс и перекинуть руку Эндрю через плечо, другой открыл дверь. Онисчитали его беспомощным, и это была последняя возможность попытаться бежать, номомент был упущен, и через несколько минут его швырнули обратно в камеру,отпустив ему в спину несколько крепких словечек.
Донован долго сидел в кресле, погруженный в невеселые мысли.Он нисколько не сомневался, что король в конце концов прикажет казнитьангличанина, но не чувствовал от этого удовлетворения: ему хотелось задушитьЭндрю Крейтона собственными руками, но сперва услышать его признание в том, чтоон уже и так знал от Кэтрин. Донован тщательно умылся, морщась от резкой боли,когда вода касалась ран, затем переоделся.
Из комода он извлек маленькую коробочку, после чего вышел ирешительно зашагал в сторону новой спальни Кэтрин. Но едва он взялся за ручкудвери, как та открылась изнутри и перед ним возникла Кэтрин, собравшаясякуда-то выйти. Оба ошеломленно глядели друг на друга, не в силах выговорить нислова. Первой нашлась Кэтрин.
— Милорд, — сказала она, — вам нет нужды скитаться покоридорам: предмет ваших поисков находится в двух шагах от вашей комнаты. Илимне привести вам ее прямо в постель?
Донован взял жену за локоть и протолкнул обратно, захлопнувза собой дверь. Кэтрин держала в руках что-то полотняное, вызвавшее смутныйинтерес Донована; только когда жена отложила предмет в сторону, он осознал, чтоэто мужская рубашка, и едва не задохнулся при мысли, кому она моглапредназначаться. Кэтрин смотрела на борьбу чувств в его глазах и ничего непонимала.
— Милорд! Вы, кажется, пережили сражение за то недолгоевремя, пока мы не виделись. Вы... не очень серьезно пострадали?
Донован побагровел. Он бы скорее проклял себя, чем рассказалжене о своей стычке с Эндрю.
— Куда ты собиралась? Хотела вернуться туда, где тебе иполагалось быть?
— Боюсь, втроем там будет тесновато, милорд.
— Тогда куда же ты шла? — настаивал он.
Кэтрин вызывающе подняла подбородок, не желая доставлять емуудовольствие сообщением, что она хотела проверить, один он или с Дженни. Ееупрямство лишь еще больше укрепило Донована в подозрении, что рубашкапредназначалась Эндрю Крейтону и что именно к нему Кэтрин и шла.
— Вам нужно поскорее вернуться к любовнице, пока постель ещене совсем остыла.
— Я никому не позволю решать, с кем мне делить постель.Сейчас я предпочитаю разделить ее с собственной женой, — заявил Донован и,отпустив руку жены, начал стягивать с себя камзол.
— Но почему?..
— Что «почему»?
Он непонимающе приподнял брови.
— Почему бы вам не пойти туда, где вас ждут?
— Заруби себе на носу, Кэтрин: никто не вправе диктовать мнечто либо... А тем паче, — с усмешкой добавил он, — не моей жене выступатьв роли моей же сводни. Это просто неприлично, мадам. Да, кстати, я принес тебемаленький подарок. Я купил его некогда в Париже.
Он протянул ей коробочку, руки их на какое-то времясоприкоснулись, и это взволновало обоих. Кэтрин была сбита с толку. Поистине,ее муж был самым непредсказуемым человеком, которого она когда-либо знала.Именно тогда, когда Кэтрин считала, что видит его насквозь, он одним словомнарушал все ее построения.
При взгляде на сверкающее ожерелье из изумрудов она невольновскрикнула от восхищения.
— Я принес его, чтобы тебе было в чем показаться на свадьбетвоей сестры.
— О-о!
— Как понимать твое «о-о!»? Как-то безрадостно онопрозвучало.
Кэтрин уклончиво пожала плечами.
— Не так давно, — ты, наверное, об этом даже не помнишь, — ясказала в часовне в Сконе, что никогда в жизни не попрошу тебя об одолжении.
— Помню, конечно.
— Сейчас я умоляю тебя сразу о двух одолжениях. Присядь.
Донован отрицательно покачал головой:
— У меня ощущение, что я должен выслушать это стоя.
Кэтрин набрала побольше воздуха, пытаясь сохранитьспокойствие.
— Ну, же, мадам?
— Я прошу тебя предотвратить свадьбу Энн.
И вновь Донован утомленно покачал головой:
— Ты не могла бы попросить о чем-нибудь другом?Драгоценности, титул, помощь твоим родственникам? Свадьбу же теперь уженевозможно отменить.
— Но почему?
— Почему? Господи Святый, если бы ты попросила меня об этомпару недель назад! Ну, а вторая твоя просьба?
Кэтрин молчала, но Мак-Адам догадался сам:
— Эндрю Крейтон? — грозно спросил он.
— Я знаю, кто он на самом деле.
— Да уж не сомневаюсь.
— Что ты с ним сделал? Что?! Ты!..
Она оборвала фразу. Спрашивать, где Эндрю, смысла не было,она и так об этом знала, и хотя англичанин находился совсем рядом, помочь емуКэтрин ничем не могла.
— Он умрет?
— Очень может быть, — ответил Донован, с замиранием сердцаследя за тем, какое действие произведут его слова.
Он почувствовал, как участилось дыхание у Кэтрин, увиделболь в ее глазах, не догадываясь, что это боль за сестру, а не за себя.
— Можешь взять свой подарок обратно. Я никогда им невоспользуюсь.
— Воспользуешься! Я хочу видеть ожерелье на тебе. Для тогочтобы удовлетворить мое тщеславие, чтобы все видели, что ты — моясобственность.
— Не воспользуюсь, — прошептала Кэтрин.
— Тогда твоему Эндрю конец.
