— Милорд, вы разрешите мне поговорить с вами?
— Конечно!
Он пропустил ее и закрыл дверь.
— Мне неудобно тревожить вас в позднее время, милорд. Но васвесь день не было...
Донован взял ее под руку и усадил у камина, а сам устроилсянапротив. Энн казалась такой напряженной и встревоженной, что он решил нетратить время на вступительные любезности.
— Прошу, — сказал он коротко.
В отсветах каминного огня Энн казалась необыкновеннокрасивой, и Донован подумал, что никогда не видел ее такой.
— Я хочу знать от вас всю правду, — сказала она торопливо. —Что случилось с нашим домоправителем Эндрю Крейтоном?
Донован удивленно приподнял брови:
— Эндрю — английский шпион.
Энн не стала лгать, что не может в это поверить или что незнает об этом.
— Шпион... — эхом повторила она его слова.
— Да, сударыня, рыцарь из Дорсетшира. Сэр Уильям ФренсисЭндрю Крейтон. Он был вместе с Генрихом Тюдором в изгнании, причастен к первойпопытке Генриха занять престол, был схвачен, но бежал. Бог его знает, как, —очень немногим удавалось ускользнуть от Ричарда III.
Донован нахмурился. Он чего-то не понимал: Энн былапоражена, но что-то вроде гордости мелькнуло на ее лице.
— Завидная биография... в своем роде, — сказал Мак-Адам. —На редкость умен и едва не обвел нас вокруг пальца.
Энн взглянула ему в глаза.
— И где же он сейчас?
— Под стражей.
Энн закусила губу. Он жив... и он рядом. Ей захотелось какможно скорее уйти, чтобы не выдать себя. Если кто-то заподозрит, что она любитЭндрю... Энн задрожала при одной мысли об этом.
— Еще раз прошу прощения, что потревожила вас; но мнехотелось все точно знать. Вы должны понять меня, милорд, Крейтон был оченьвеликодушен и верно служил нашим интересам.
Энн поднялась.
Донован тоже встал, чтобы проводить ее к двери.
— Леди Энн!
— Да?
— Вас... вас послала узнать о нем Кэтрин?
Энн удивилась.
— Нет, это интересовало непосредственно меня. — Онапротянула руку, и Донован поцеловал ее. — Спокойной ночи, милорд.
Она ушла, а его разрывали мучительные сомнения. Правду лисказала Энн? Неужели ее подослала Кэтрин? А раз так, значит, она и в самом делелюбит Эндрю Крейтона!
Донован залпом выпил бокал виски, затем еще один. Так илииначе, он должен получить ответ на свой вопрос. С этой мыслью он повернулся ивышел из комнаты.
20
Эндрю стоял перед Донованом в его кабинете. От долгогопребывания в темноте его глаза никак не могли привыкнуть к яркому свету, и отэтого он щурился. Однако он внимательно следил за Донованом: тот сидел,откинувшись на спинку кресла, позади него горел камин, но на огонь Эндрюсмотреть не мог.
По кивку Донована один из его людей приказал Эндрю снятькамзол и рубашку. Тот подчинился, отдавая должное проницательности Донована:шотландец хотел видеть его левое плечо. На лице Донована появилась зловещаяулыбка: шрам на левом плече Крейтона был совсем свежим.
— Одевайтесь, — приказал Мак-Адам.
Шотландец был одет с безукоризненным вкусом, на поясе у неговисел позолоченный, великолепно украшенный кинжал. Донован был гладко выбрит.Эндрю остро прочувствовал, сколь различно их положение: на нем была одеждаслуги, лицо обросло, волосы спутались.
— Сэр Эндрю Крейтон? — с издевкой спросилДонован.
— Да, милорд, — с полупоклоном ответил Эндрю.
— Можете сесть.
— Я постою, — ответил англичанин, испытывая выдержкуМак-Адама: казалось, тот с величайшим трудом сдерживал себя. Эндрюинтересовало, что было причиной раздражения Донована. — Прошу вас, милорд, —сказал Эндрю спокойно.
Он небрежно осмотрел свои ногти, затем зевнул, раздражаяМак-Адама еще больше.
Голос Донована звучал остро, как наточенное лезвие:
— Вы до сих пор не повешены, сэр, по одной-единственнойпричине: я желаю кое-что узнать от вас.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Но если бы и мог,ничего бы не сказал. Вы человек не того ранга, с кем бы я мог иметь дело дажепод угрозой смерти.
— Завтра я передам вас в руки Якова. Надеюсь, вы понимаете,чем вам это грозит?
Донован поднялся, с трудом сдерживая гнев.
Услышав это, Эндрю понял, что он — политический узник, а,стало быть, последнее слово в его судьбе должно принадлежать Якову Стюарту,враждебно настроенному к Англии.
— Не могу сказать, что доволен вашим гостеприимством, — ответил он.
— Король окажется еще менее гостеприимным, смею вас заверить.
— Это намек на пытки?
— Да, — отозвался Донован. — Люди более сильные начиналиговорить после этого.
— Роль истязателя вам очень к лицу, сэр, — неторопливоответил Эндрю, осознавая, впрочем, что говорит неправду.
Но своего он добился: Донован уже достиг высшей точкираздражения.
Слишком долго Эндрю отказывал себе в наслаждении выплеснутьсвой гнев. Кровь в нем закипела, ему уже не хотелось думать и изворачиваться,ему хотелось действовать.
— Слушай, шотландец. Если бы я тебя встретил на поле боя, тыбы у меня давно отправился к праотцам.
— А давно ли ты ползал у меня в ногах? — не остался в долгуДонован, делая шаг вперед.
Если бы не охватившее их неудержимое желание излить злобу,они бы смогли оценить, что стоят один другого. Но кулаки сжались, кровь ударилав голову. Доновану не терпелось вычеркнуть Крейтона из своей и Кэтрин жизни,однако в глубине его души зародилось восхищение перед умом, силой ирешительностью противника. Мак-Адам левой рукой нанес удар по плечу Эндрю; тотизвернулся, так что удар пришелся вскользь, и немедленно ответил правой. Ударпришелся в грудь Донована, и человек менее крепкий оказался бы на полу. Секундуспустя оба уже утирали кровь; Эндрю слизывал ее с губ, не намереваясьотступать. Ни он, ни Донован не пытались уклониться от ударов друг друга,предпочитая боль трусости отступления. Эндрю мстил за Энн, за свои унижения, занеприятности последних недель и дней, Донован — за Кэтрин. Через несколькосекунд Крейтону удалось сбить Мак-Адама с ног; он стоял, тяжело дыша, чувствуя,как сочится кровь из разбитой губы. Донован рухнул на тяжелое кресло, которое сгрохотом опрокинулось на пол вместе с ним. Он медленно поднялся, не спускаяглаз с Эндрю и сжимая кулаки. В этот момент англичанин опомнился; он решилподдаться противнику: пропустил первый же удар Донована и рухнул на пол,оставшись лежать недвижимым.
