галстук, и с расстегнутым воротником рубашки у горла он выглядит невероятно сексуально и расслаблено.
Я заставляю себя перестать глазеть на своих парней и настраиваюсь на разговор родителей.
— Большое вам спасибо за поддержку моей дочери, — говорит мой папа. — Ей так повезло, что у нее есть такой друг, как ты.
— Поверьте мне, — говорит Рив, — я счастливчик. Нет ничего, чего бы я не сделал для Дэйзи. — Он смотрит на меня в объятиях Илая, на его лице тоска, и моя мама смотрит на него сочувственно. Она явно думает, что он изнывает от неразделенной любви.
Она мало что знает. Что очень, очень заслуженно. Она делает шаг вперед, беря меня за руки.
— Детка… — начинает она. — Мы невероятно сильно сожалеем, что не послушали тебя.
Я должна заставить себя улыбнуться. Если честно, я не полностью простила своих родителей. Знаю, что когда-нибудь это сделаю, но прямо сейчас рана все еще слишком свежа. Меня все еще беспокоит тот факт, что судье и присяжным потребовалось время, чтобы заставить родителей поверить мне, когда я все это время говорила только правду.
— Вам должно быть стыдно, — ворчит Коул позади меня.
Мама поднимает голову.
— Прошу прощения?
— Вы должны были поверить ей, — повторяет он. — Чертовски смешно, что вы этого не сделали.
Мой отец раздраженно хмурится.
— Прошу прощения, кто ты такой? И почему ты вообще здесь?
Все мальчики колеблются, глядя на меня. Я еще не рассказала своим родителям о наших отношениях. Насколько знают мои мама и папа, они просто друзья, с которыми я познакомился во время поездки.
Я думаю, пришло время мне расставить все точки над и.
— Он здесь, потому что он мой парень, — говорю я, мой голос очень четкий. Лицо Коула под бородой становится ярко-красным. Это восхитительно.
Мама переводит взгляд с меня на Коула.
— Он твой парень? Он?
— Ага, — просто отвечаю я. — Мы вместе уже несколько месяцев.
— Но… — Папа указывает на Илая. — Разве вы двое только что не…
— Целовались? Да. — Я выпрямляю спину. — Я встречаюсь и с Илаем.
Илай одаривает их обоих кривой ухмылкой.
— Сюрприз.
Глаза моего отца расширяются.
— Ты… что?
— И… — Я протягиваю руку Ривену. Он делает шаг вперед и переплетает наши пальцы вместе. — Рив тоже. Я встречаюсь с ними со всеми.
Мои родители выглядят абсолютно чертовски напуганными.
В их защиту, я думаю, это слишком тяжело понять. Вообще-то я хотела рассказать им раньше, но адвокат, которого нашел мне отец Ривена, посоветовал держать наши отношения в секрете до окончания слушания. Какая-то чушь о том, что присяжные могут посчитать меня сексуальной девианткой, если просочится информация о том, что я встречаюсь с тремя мужчинами.
Я думаю, это глупо. Пусть люди любят кого хотят, это не должно быть так сложно.
— Со всеми троими? — Хрипло спрашивает мама, переводя взгляд между нами. — К-как это возможно?
Я пожимаю плечами.
— Каждый из них проводит со мной два дня в неделю, и все они делят меня по воскресеньям.
У нее отвисает челюсть. Илай тихо фыркает позади меня. Я вздыхаю, чувствуя, как мои плечи опускаются.
— Я не знаю, что сказать, мам. Я люблю их всех троих. Они все любят меня. Вот и все, что требуется. Я не собираюсь извиняться за того, кого я люблю.
Лицо отца становится опасно фиолетовым.
— Ну и что? Ты собираешься жить с этими людьми в горах? Одна? Они могут сделать с тобой все, что угодно! — Он поворачивается к Коулу. — Слушай, я не знаю, какую чертову чушь ты говоришь моей дочери, но…
Глаза Коула вспыхивают.
— Дерьмо, которое мы говорим вашей дочери? — Он делает шаг вперед, нависая над моим отцом. — Не мы причинили ей боль.
Мой отец ощетинивается.
— Не говори со мной таким тоном. Я тоже к этому не причастен. Не я снимал это видео.
— Вы причинили ей боль, — настаивает Коул. — Вы причинили ей боль, когда не поверили ей. То, как ыы обращались со своим собственным ребенком, чертовски отвратительно. Она стала жертвой сексуального преступления, и когда она сказала вам об этом, вы обвинили ее. — Он качает головой. — И теперь вы думаете, что можете судить ее за отношения, которые она выбирает? Думаете, ваше мнение, черт возьми, имеет для нее значение? Для любого из нас? Вы не заслуживаете быть членом ее семьи. Вы не заслуживаете быть ее родственником. Она — лучший человек, чем вы когда-либо будете.
Он отступает назад, его грудь тяжело вздымается. Наступает очень долгая, очень неловкая пауза.
Мой отец облизывает губы, медленно поворачиваясь ко мне.
— Милая.
— Все в порядке, — говорю я. — Мне небезразлично ваше мнение. Не настолько, чтобы изменить мое мнение о парнях, но я бы хотела, чтобы вы порадовались за меня.
— И… что? Ты собираешься переехать в Швецию? — спрашивает мама, озабоченно наморщив лоб.
Я киваю.
— Ага. Я уже посещаю курсы SFI[31], чтобы выучить шведский…
— Она ужасна, — вмешивается Илай. — Я буквально никогда не встречал никого с худшим акцентом.
— Звучит так, будто она полоскает горло камнями, — добавляет Ривен себе под нос.
— Я научусь, — отмахиваюсь я от них. — Я переезжаю в их хижину.
Ее глаза расширяются.
— Но что ты будешь делать там, в горах? Где ты будешь преподавать?
— Я никогда не хотела преподавать, мам, — мягко говорю я. — Я всегда хотела рисовать. И теперь мои картины приносят мне довольно стабильный доход. — На самом деле это забавная история. Когда мы разговаривали с родителями Ривена о том, чтобы найти мне адвоката, я сказала его маме, что пишу картины маслом. Она была так взволнована, что заказала портрет на день рождения его отца, и теперь все богатые крутые адвокаты, которые посещают их дом, хотят получить свои собственные работы от будущего крутого художника. — Я подумываю о том, чтобы сделать целую коллекцию, основанную на Кируне, — продолжаю я. — Здесь так много красивых вещей, которые можно нарисовать. Северное сияние. Полуночное солнце. Деревни. Северные олени, хаски, горы и… — Я замолкаю, волнение проходит через меня. — Я так вдохновлена там, в горах.
— Плюс я, — вставляет Илай. — Я отличная модель.
Мои щеки вспыхивают. В последний раз, когда Илай позировал для меня, я не успела сделать много работы. Он настоял на том, чтобы я нарисовала его обнаженным. Это было довольно отвлекающее зрелище.
Мои родители все еще выглядят обеспокоенными. Я одариваю их своей самой убедительной улыбкой.
— Мама, папа, я в порядке. Сейчас я счастливее, чем когда-либо за последние годы. Я думаю… может быть, даже чем когда-либо.
Папа качает головой.
— Мы можем обсудить это дома, — решительно говорит он. — Если мы
