которые ради приличия обращены были при прощании к епископу.
Епископ рослый, когда-то, видимо, белокурый человек, стройный и осанистый, похож на моряка в большом чине, зажившегося на берегу и распустившего брюхо. Он с заметной лысиной и загорелым широким лицом. Посол поклонился, как простой прихожанин. Епископ погасил смущение, адмиральское лицо его смягчилось. Джеймсу вспомнился сильный взгляд епископа, которым он проводил Энн Боуринг. Она обращала на себя всеобщее внимание, в этом какая-то загадка, но нельзя определить, в чем же ее тайный шик.
Его преосвященство пригласил посла в свои покои. В гостиной, на светлом сафьяне кожаного дивана, свет из витражного окна так серебрился, словно крупные серебряные монеты сыплются туда или пересыпаются с руки на руку.
Епископ разговорился, как светский человек. Он знал в колонии все. Он многое знал и про европейцев, и про китайцев. Про тайпинов он имел больше сведений, чем кто-либо другой. Он ждет на днях миссионера из столицы повстанцев.
Его церковь не знает исповеди, как у католиков. Но епископ всегда наблюдатель. Для наблюдательного человека не нужны исповеди прихожан. Епископ оказался наилучшим справочником для посла королевы. Души и настроения многих людей всех цветов кожи ему известны так же хорошо, как торговые и денежные обороты в колонии, как подноготная магнатов коммерции и чиновников, как намерения китайских тузов и междоусобные распри кантонских мандаринов, их разногласия во всем множестве оттенков, как и оценка и значение наемного труда китайских кули во всем мире, которые становятся ходовым товаром, средством небывалого обогащения предпринимателей во многих странах.
После ужина с изысканными винами сэр Джеймс в сопровождении офицеров, прибывших за ним к назначенному часу, простился с епископом у каменной лестницы, ведущей со скал, на которых разбит был парк и стоял стрельчатой башней гонконгский Вестминстер. Элгин очутился на Куин Роуд, а потом на набережной, где его ждала шлюпка с экипажем.
Гребцы налегли на весла, и посол помчался в свою плавучую резиденцию. Корабли, мимо которых он проходил, приветствовали посла гудками и восторженными дружными криками команд.
Элгин почувствовал себя как на параде, экипажи кораблей были выстроены у бортов, неслись крики «Хура!» «синих жакетов» и офицеров. Многие были недавними товарищами и спутниками сэра Джеймса в индийском походе.
Джеймс время от времени вспоминал странный, чуть испуганный взгляд, брошенный на него на песчаной аллее у епископского дворца дочерью губернатора. Она человек будущего. Она независима и преисполнена деятельности. Все это так, но она взглянула с таким пылким испугом, что Джеймс задет, тронут. В нем пробуждался инстинкт преследования.
Глава 4
ТАЙФУН
Like a beautiful woman with bad temper Hong-Kong claimed our admirations while it repelled our advances.
Laurence Oliphant. «The Earl Elgin Mission to China»[27]
В Гонконге непривычная тишина. Истомляющая жара. Каждый здесь знает, что означает этот мертвый штиль и зловещая тишина, которая давит и приглушает все живое и даже легкую работу делает изнуряющей. Барометр падал. Иногда рябилась вода в проливе. К вечеру стал набегать жаркий ветер, посвистывая в снастях. Нашла тьма, быстро, как всегда в тропиках, как в театре при окончании представления, когда гасятся газовые рожки.
Пароход посла стоял в двух милях от Виктории у северо-восточного входа в пролив, служившего бухтой. Капитан Пиль ходил с бамбуковой палкой. В такую погоду у стойкого капитана сдают нервы, и он своей рукой угощает людей, воспитывает рукой, как выражается одна из дам, изображенных в романе Диккенса. Босые матросы в парусиновых рубахах или голые до пояса, мальчишки и сухопарые старики наглухо задраивали порты, люки и иллюминаторы, трясли и проверяли втугую вытянутые ванты и шкоты, цепными канатами и тросами крепили артиллерийские орудия и привязывали все, что наверху, в каютах, в жилых палубах и в машинном отделении, что могло упасть или подвинуться. «Иоу ё хоу», — раздавалось в палубах.
Сэр Джеймс проводил на берег своего брата Фредерика Брюса и секретаря Лоуренса Олифанта.
— Да, ужасный климат, — сказал Элгин.
Олифант ответил своей летучей фразой:
— Гонконг так красив, так прекрасен и так огорчает.
Олифант и Брюс отправлялись к губернатору Гонконга, к Джону Боурингу, который прибыл из Японии. Элгин остался на корабле из многих соображений. Он совершал обычную вечернюю прогулку по палубе, останавливался у борта и глядел на проплывающие в жаркой тьме огни. Пароходы и парусные корабли спешили вон из гавани, проходя мимо стоящих на якоре военных судов, давая гудки и ударяя в рынды.
Отношения сэра Джеймса с сэром Джоном вполне корректные. Но слишком часто встречаться не следует. Если бы Элгин опять поехал в город, это дало бы повод для разговоров, стало бы событием, которому придавалось бы значение как в европейском, так и в китайском обществах.
Брюс и Олифант облечены полномочиями и при случае в силах договориться по любому делу. Но их визит имеет оттенок личной встречи. Даже если они пробудут из-за тяжелой погоды дольше обычного, это не вызовет беспокойства.
Сэр Джеймс предпочитает побыть в одиночестве и сохранять свои намерения. Как только в Гонконг соберется флот и возвратятся из Индии экспедиционные войска, а также прибудут новые затребованные подкрепления, сэр Джеймс намерен начать действовать. Дипломатическую переписку с маршалом Е он будет подкреплять движением флота в Кантонскую реку. Войска будут высаживаться, а корабли пойдут по протокам и руслам реки от форта к форту по направлению к Кантону, усиливая давление на Е и его мандаринов, а через них — на Пекин и богдыхана. Тем временем изучать все, что может понадобиться для начала военных действий с полной силой, которые будут обрушены на Китай, если оттуда не пришлют согласия на уступки.
Войска еще не собраны. Приходится действовать осторожно, еще бывают мелкие стычки на суше или столкновения на воде. Сведения о китайских силах собирает капитан Смит. Через наших купцов, через компрадоров, через пиратов, а также используя многочисленных китайских шпионов. Это особая сфера деятельности военной администрации в такой колонии, как Гонконг.
А корабли все идут из бухты. Желая обезопаситься, опытные морские волки предпочитали встретить ураган в открытом море. Ветер становился сильнее и хлопал, духота еще не отступала. Матросы переодевались в непромокаемую одежду. Хлынул ливень. Ветер заревел в поднятых волнах, ураган обрушился внезапно, словно упала с неба масса воды как кусок океана. Ливень как сплошной водопад, все вокруг было в согретой воде, и некоторые матросы ходили в пару почти голые, как в бане. Ветер еще крепчал. Полосой прошла прохлада, показавшаяся морозом.
