воющий хор замолкнет, станет лучше, но увы. Не успел он оправиться от звуков, как его выхватили из рук любимой женщины, и он очутился на руках у очередного незнакомца, одетого в длинное белое платье — весьма неподобающее джентльмену одеяние, тем более что у незнакомца была борода. Преступление свершалось у всех на глазах, но странный персонаж даже не собирался отпускать заложника, а размахивал у него перед глазами мерцающим пламенем, затем огромной книгой и, наконец, облил его большим количеством ледяной воды.
Тут семинедельный Эндрю Майкл решил, что с него довольно. И заявил о своем недовольстве со всей силой, на которую был способен. Высокие своды церкви Святой Марии в Скарборо огласились безудержным ревом младенца, только что прошедшего через таинство крещения.
— Легкие у него в порядке, — шепнул Сонни Рэйчел под крики внука.
Прабабушка Эндрю Майкла, выглядевшая очень молодо для своих восьмидесяти лет, с нежностью и ностальгией слушала его крик.
Вернувшись на руки матери, Эндрю Майкл решил, что его честь восстановлена. Он пытался дотянуться до еды, которую мать хитро спрятала за красивым костюмом, но не смог и широко зевнул, заявив, что ему скучно; затем выразил свое недовольство жестоким обращением, громко выпустив газы, и уснул. День для такого малыша выдался очень напряженный.
* * *
Люк Фишер уже несколько недель не находил себе места. Однажды утром за завтраком он рассказал о своих планах Дотти. Сестра с трудом приняла услышанное, но куда больше ее беспокоило, как новость воспримет Белла.
— Скажу ей лично, — проговорил Люк. — По телефону или в письме такие вещи не говорят. Надеюсь, она поймет. Днем позвоню тете Луизе и договорюсь о приезде.
— Я поеду с тобой. Хочу снова их всех увидеть.
Через два дня Люк и Белла сидели на старом стволе поваленного дерева у сгоревшего дома Фишеров. Дерево много лет назад срубил отец Люка и сделал из него скамейку.
— Давай же, — сказала Белла, — выкладывай свои плохие новости.
— Как ты догадалась, что плохие? — Люк тянул время.
— Во-первых, по выражению твоего лица. Во-вторых, ты уже больше двух часов здесь и ни разу не пытался меня поцеловать. Так что не тяни.
— Хорошо. Я решил поехать в Англию и вступить в Королевские военно-воздушные силы, если меня примут. Кажется, скоро будет война. Я давно хотел научиться пилотировать самолет. В ВВС меня научат бесплатно. И если начнется война — пусть будет так. А если нет, я стану профессиональным летчиком.
— Это не все. Управлять самолетом можно научиться и в Австралии, — заметила Белла.
— Ты права, — улыбнулся Люк. — Это не все, но мне трудно объяснить. В мире сейчас наступила полная ясность. Обычно в жизни не так-то просто определить, где добро, а где зло. Но сейчас, видя то, что творится в Европе, у меня нет сомнений. Если начнется война, Британия окажется под ударом. Мои мама с папой давно уехали из Англии и построили здесь новую жизнь, но продолжали любить свою родину. Я думал об этом, но больше всего размышлял о Соле.
— Это твой старший брат?
Люк кивнул.
— Я был слишком мал и его не помню. Он погиб во Франции, когда мне было всего два года. Мама с папой часто о нем говорили, и я рос, считая его героем. Он умер, защищая свободу. И сейчас над миром нависла такая же угроза агрессии. Мне кажется, я должен поехать; если не поеду, мама с папой в гробу перевернутся.
Они долго молчали. Потом Белла коснулась ладонями щек Люка, и они посмотрели друг другу в глаза.
— Я все понимаю. И мне не нравится твое решение. Я могла бы сказать и сделать много всего, чтобы попытаться удержать тебя здесь, в безопасности, чтобы ты никуда не уехал. Но тогда ты возненавидишь себя и меня. Я этого не вынесу.
Он посмотрел в ее решительные преданные глаза, блестевшие от слез, и ощутил, как его захлестывает волна любви к этой девушке, которую он знал всю жизнь, но лишь недавно начал понимать.
— Я тебя не заслуживаю, но делаю это в том числе ради тебя. Ради нас.
— Я и это тоже понимаю, — кивнула Белла. — И, хотя я буду ненавидеть каждую минуту в разлуке и мучиться от тревоги до самого твоего возвращения, я буду гордиться тобой.
Он нежно поцеловал ее долгим, протяжным поцелуем, полным сладостной ласки. И в середине этого поцелуя в них пробудилась тлеющая страсть; он изменился и наполнился полноводным бушующим исступлением их взаимного желания. Слившись в страстных объятиях, они соскользнули с дерева на траву, но прохладная земля не охладила их пыл. Наконец, запыхавшись и раскрасневшись, они разомкнули объятия. Лежа рядом, оставались так, пока шторм не утих.
— Не надо было, — сказал Люк. — Я еле удержался.
— Я тоже. Я не хотела, чтобы ты останавливался. Хотела отдаться тебе; я хотела, чтобы мы занялись любовью.
— Но нам нельзя. Это неправильно; мне было бы стыдно перед собой, и я не смог бы смотреть в глаза твоим родителям.
— Как несправедливо! — воскликнула Белла. — Мне скоро будет шестнадцать; тогда сможем делать, что хотим.
— Но я не такой, Белла. Тем более теперь, ведь я уезжаю.
— Знаю, — в отчаянии воскликнула Белла. — Но мне иногда хочется, чтобы ты был тем самым «таким»! Так что будь добр, береги себя, слышишь? У нас еще вся жизнь впереди, и я не хочу умереть старой девой, гадая, что же это такое — секс, о котором я так и не узнала, потому что была на пару месяцев моложе, чем нужно, а ты оказался джентльменом!
К своему удивлению, Люк рассмеялся.
— Ты права, черт возьми. И я тоже не хочу гадать, как это будет. Обещаю вернуться в целости и сохранности, и, как только вернусь, в ту же самую минуту приступим к делу.
Белла усмехнулась.
— Хотела бы я увидеть мамино лицо, когда ты вернешься и мы в ту же минуту приступим к делу на ковре в ее гостиной.
Смех Люка зазвенел в ветвях деревьев.
— Пожалуй, лучше предупредить тебя о моем возвращении заранее, чтобы ты успела приехать в Мельбурн и встретить меня в моей квартире.
— Вот это, я понимаю, разговор. Только оставь мне пару дней на походы по магазинам. А то потом неделю придется из кровати не вылезать.
* * *
До брака с Филипом Фишером Амелия никогда не хотела иметь детей и даже не задумывалась на эту тему. Если бы ее спросили о детях, она бы поморщилась и ответила, что считает их крикливыми, чумазыми и антисоциальными маленькими созданиями. Поэтому, когда врач подтвердил ее подозрения, она испытала шок. Амелия Фишер ждала ребенка. Первым делом она
