не сменил наволочку, но сегодня я не стал ее нюхать. Я также не дрочил, что делал несколько раз на этой неделе — самые злые самопожертвования, которые только можно себе представить.
В субботу утром я первым делом засунул наволочку в стиральную машину, как будто это могло ее наказать.
Я хотел наказать себя за то, что сблизился с ней.
Почему я не знал, что лучше?
ДВАДЦАТЬ ДВА
Вероника
ВСЮ неделю я была несчастна и старалась этого не показывать.
С каждым днем мы с Остином обменивались все меньшим количеством слов, пока не стали едва кивать друг другу, когда пересекались. Я уже привыкла к тому, каково это было, когда мы были только вдвоем, — он был таким открытым и теплым, — и я ненавидела это странное молчание. Он подолгу работал и, казалось, проводил в гараже еще больше времени, чем раньше.
В один из дней на этой неделе, пока тот был на работе, я забрела туда, чтобы просто почувствовать себя ближе к нему, и увидела потрясающий обеденный стол. Закрыв глаза, я провела пальцами по его поверхности, наслаждаясь осознанием того, что его руки тоже были на этом дереве. Я жаждала, чтобы эти руки снова прикоснулись ко мне.
К полудню пятницы я перестала притвориться, что все в порядке, и позвонила Морган. — Помоги, — сказала я. — Я сделала что-то плохое.
— Что случилось, милая? — от одного звука ее голоса у меня из глаз полились слезы.
— У меня появились чувства, вот что случилось.
— К своему боссу? К мастеру?
— Да.
— Ты сказала, что это был просто секс! Временный и случайный.
— Так и должно было быть. — схватив коробку с салфетками, я опустилась на диван. — Но мое глупое сердце вмешалось и нарушило план.
— Ты уверена, что это не просто побочное действие? Как реакция на то, что Нил был с кем-то настолько противоположным?
— Вначале я так и думала. Придумала всевозможные логические причины, почему он так влиял на меня. — я высморкалась. — Но все это были промто отговорки. Правда в том, что я, кажется, влюбилась в него.
— Может, тебе стоит уволиться и вернуться в Нью-Йорк сейчас, пока ты не увязла еще глубже, — предложила она.
— Я не могу их бросить. Я нужна им.
Она вздохнула. — Что он чувствует?
— На самом деле я не знаю. Он не разговаривает со мной.
— Ты можешь спросить его?
— Нет! — я вздрогнула. — Нет. Не могу.
— Тогда просто постарайся быть сильной, Рони. И не позволяй ему обманом склонить тебя к сексу, пока никто не видит. Ты заслуживаешь настоящего траха.
— Спасибо. — я схватила новую салфетку и снова высморкалась.
— Тебе следует выйти на улицу. У тебя есть там какие-нибудь друзья, кроме его семьи?
— Да. У меня есть одна подруга — Ари, и она пытается затащить меня сегодня вечером в винный бар.
— Иди! Нарядись, накрась губы своей любимой красной помадой и просто устрой девичник. Забудь о мужчинах.
Я слабо улыбнулась. — Я постараюсь.
И я постаралась — надела то, в чем чувствовала себя хорошо, завила волосы, накрасила губы вишнево-красным, и Ари была хороша в том, чтобы заставить меня смеяться.
Но Остин все это время был в моих мыслях.
Было очевидно, что он ждал моего возвращения домой, и я слышала ревность в его голосе, когда он спрашивал меня о моем вечере. Ты идиот! Хотелось закричать. Мне не нужен никто, кроме тебя! Я даже подумала, что он может появиться у моей двери, как в первый раз, без рубашки и злой, не в силах остаться в стороне.
Очевидно, все изменилось. Теперь он мог сопротивляться мне. Он не чувствовал того, что чувствовала я.
И мне нужно было перестать надеяться, что он это сделает.
В субботу днем я получила сообщение от Ари.
Broken Spoke сегодня вечером. Я заеду за тобой в девять.
Не знаю, захочу ли.
Я не спрашивала, хочешь ли ты, а просто сказала тебе, во сколько буду на месте.
Я позволила себе слегка улыбнуться. Ари была полезна для меня. И, возможно, немного музыки и танцев пошло бы мне на пользу. Дети сегодня ночевали у Джорджа, так что я им точно не понадоблюсь, пока они не вернутся домой завтра днем.
Хорошо. Я буду готова.
Я отложила телефон в сторону и снова свернулась калачиком на кровати. На меня не было похоже, чтобы я дремала, но у меня просто не было сил делать что-либо еще. Ксандер взял Остина, Джорджа и детей на лодку сегодня днем, и они попросили меня поехать с ними, но я отказалась. Было и так достаточно тяжелым видеть Остина полностью одетым за завтраком и ужином каждый день, — а увидеть его без рубашки не помог бы мне перестать думать о нем. Мое горло сжалось, и слезы, которые я сдерживала весь день, настойчиво полились.
Позволив себе расслабиться, я зарыдала в подушку. Когда волна грусти прошла, я встала, подошла к комоду и достала две рубашки, которые украла. Затем, сняла его кепку с крючка на стене.
Зная, что дом пуст, я поднялась в спальню Остина и положила вещи на кровать.
Вернувшись домой, я снова разрыдалась.
— О боже, — сказала я Ари сквозь громкие аккорды гитары. Мы стояли у бара в ожидании напитков.
— Что?
— Остин и Ксандер только что вошли.
Она оглянулась через плечо в сторону двери.
— Не смотри! — в ужасе воскликнула я.
— Прости. — она смотрела прямо перед собой. — Но они нас заметили. И, судя по выражению лица Остина, он не в восторге.
— Дамы. — Ксандер подошел и похлопал нас по плечам. — Как у вас дела сегодня вечером?
— Хорошо, — ответила Ари.
Я ничего не ответила. Но в зеркале над барной стойкой я могла увидеть темные волосы Остина прямо у себя за спиной. Его широкие плечи. Его сердитое выражение лица.
Бармен поставил перед нами две кружки пива.
— Можно нам угостить? — спросил Ксандер.
— Вообще-то, кто-то уже это предложил, — сказал Ари.
Рука Остина так быстро взметнулась и шлепнула кредиткой о барную стойку, что все было как в тумане. — Я понял.
По какой-то причине это действительно меня обеспокоило. Я оглянулась на него, сузив глаза. — Ничего себе, спасибо.
— Еще два, — заказал он через плечо Ксандера.
Ари вздохнула.
— Может, нам занять столик? — спросил Ксандер, оглядываясь по сторонам. — Наверное, это будет сложно. Здесь многолюдно.
— Вообще-то, мы обещали вон тем парням, что вернемся через минуту, — сказала я, отходя от
