болтался провисший брезент. Под двумя ореховыми деревьями прыгали юнко. Из машины Моррис вылез под вопросительные взгляды странствующих дроздов.
В качестве путеводителей он прихватил “Слово в неволе” и “Тру-крайм!”, хотя к тому времени уже знал их как Священное Писание. Сомнений быть не могло! Вон, сбоку от двери то самое окно, из которого на доблестных мужей Оукфилда недоверчиво взирало “старушечье лицо”. (И даже “бледно-голубые занавески” на месте!) Вон коновязь. Вон там (он заглянул в окошко гостиной) диван, старые чучела. А в сорока шагах от дома – поляна, проплешина в лесу, поросшая тонкими деревцами и серым заплесневелым ваточником, та самая – иначе и быть не может, – где Данн и K° обнаружили останки.
Моррис планировал лишь разведать обстановку, но, оказавшись на месте, не мог устоять перед возможностью пустить металлоискатель в ход. Он достал из машины новехонький “Наутилус” и надел наушники. Покрутил колесико дискриминации, просто чтобы приноровиться к новой модели. Добротная малышка, крупновата, но без утяжеления такой высокой дискриминации металлов не добьешься. Моррис нежно похлопал ее, и в знак благодарности она свистнула, как лесной дрозд. Кто-то там, наверху, на его стороне. Мириам? Неужто старушке стало совестно за выходку с Рудольфом? После ее смерти он месяцами просыпался по утрам с ощущением, будто она лежит рядом. Галлюцинации после тяжелой утраты – явление распространенное и совершенно естественное, сказала Рейчел. Точно, ответил Моррис, галлюцинации, хотя не сомневался, что это ее призрак.
Где-то с час он беззаботно выписывал зигзаги по участку. Снова и снова прибор мурлыкал. Сигнализировал о новой находке чуть ли не каждые два шага. Монеты, старые гвозди, медная проволока. Затем зашелся в тремоло: обойма кисти, тюбик краски. Кто-то наверху точно на его стороне.
И все-таки ни одному ангелу-хранителю, сколь бы могуществен он ни был, не подвластна погода в Массачусетсе в ноябре. Зарядил дождь. Компания “Наутилус” хвасталась, что их флагманская модель водонепроницаема, но Моррис не любил испытывать судьбу.
Он вернулся к машине и остановился послушать пение красного кардинала. Ему не терпелось сообщить новость остальным. В Обществе не происходило ничего столь захватывающего с тех пор, как Винс Смит нашел в подвале бабушки мужа своей кузины английскую соль в старинных жестянках. И использовал ее. Беда Морриса была в том, что поздняя осень, когда земля превращается в хлябь, а потом и вовсе замерзает, неподходящий сезон для раскопок. Что ж, останки никуда не денутся. Он допишет речь, а весной приедет снова.
А потом его отстранили, и вместо апрельского ужина вскладчину он выступил перед своим одиноким отражением в зеркале и портретом Мириам, затем принял нитроглицерин и лег в постель, а ранним утром приготовил ланч в дорогу и устремился к дому в лесу.
* * *
Весна перелицевала участок. Среди прошлогодних сорняков на подъездной дорожке росла молодая трава, каменную стену покрывал ярко-зеленый мох, с вершины горы красным шлейфом тянулись цветущие клены. Когда он открыл дверцу машины, птицы и белки бросились врассыпную, словно втайне от него встречались и сплетничали, а теперь поспешили по своим делам.
Ну и гвалт! Моррис на минутку остановился, размышляя о том, что обе его страсти заключаются не только в поиске малюсеньких сокровищ, но и в самом акте слушания. Острохохлая синица, белогорлый воробей, золотоголовый королек. Ни одной птицы не было видно, но он знал, что они здесь.
Следуя за парой кружащих в воздухе бабочек, Моррис обогнул дом и сложил оборудование на заднем дворе. На нем была его счастливая атласная куртка-бомбер с эмблемой “Ред Сокс”, но день выдался теплый и Моррис повесил ее на сучок. Дрозды, притаившиеся в ветвях деревьев, решили, что непрошеный гость не настолько опасен, чтобы прерывать из-за него пир, и один за другим спорхнули с веток и продолжили рыскать в траве.
Там я их и похоронила, мужчин вместе, а мою хозяйку ближе к дому.
Если он правильно определил описанное в “Тру-крайм!” место раскопок, то “ближе к дому” относилось к территории площадью пол-акра. Не самый надежный ориентир, даже если нынешний дом возвели на месте прежнего, каменного, а полагаться на это было рискованно. Постройка относилась к типу “соединенной фермы”, о котором у Морриса были обширные познания: три года назад перед членами Исторического общества выступал именитый специалист по архитектуре жилых зданий Новой Англии. Крыло побольше, в федеральном стиле[48], явно было построено в середине девятнадцатого века, а центральная часть дома представляла собой типичную “солонку”[49] периода Войны за независимость, а то и более раннего. Морриса и его пленницу разделяли века – голова шла кругом! Но он работал и с меньшим количеством зацепок и, если они не приводили к цели, не огорчался. Ведь нередко они приводили куда-то еще. Глупо не насладиться чудесным весенним деньком, когда в его распоряжении весь мир.
В его распоряжении и правда был весь мир. Многие дома, попавшиеся ему по пути, выглядели заброшенными, а на соседнем участке не было машины. Но вдруг он упадет, покалечится? Может, стоило сообщить кому-то о своих планах? Но кому? Уж точно не членам Общества. Рейчел? Чтобы выслушивать всякую чепуху? Агнес? Несмотря на все ее достоинства, он не знал, можно ли ей доверять.
Нет, сейчас лучше действовать в одиночку. Он двинулся вверх по склону, включил “Наутилус”, и его уши наполнились шумом.
Если для кладоискателя поиски клада – это ураган эмоций, то даже самые пламенные энтузиасты признают, что смотреть на коллегу за работой, скажем прямо, довольно скучно, если только это не девушка в обтягивающей майке из ролика про “Пинпоинт П-100”, который крутят на рекламном канале. Смотреть на Морриса… в общем, как бы он ни тряс бедрами под звуки терменвокса из земных глубин, Мириам все-таки была невероятно терпеливой женщиной, раз столько часов провела в ожидании, и было бы невежливо просить читателя о том же. Так что пропустим писк и треск того первого утра, сэндвич с курицей, съеденный под обвиняющими взорами дроздов, вечернюю прохладу, неохотное возвращение домой, чтобы поспать. Знаете что, давайте пропустим и следующий день, не принесший ничего, кроме хрустального шара на ржавой железной подставке, – любопытная находка, но все же не скелет. Пропустим десятицентовики, и пенсы, и плавленый свинец, пробки от бутылок и кольца от консервных банок (боже, пропустим кольца). Пропустим вторую ночь и третье утро, третью ночь и четвертое утро и соберемся вновь возле обескураженной дикой яблоньки, в ветвях которой стая свиристелей расправляется с прошлогодними плодами. День теплый. Моррис спит неподалеку на заднем сиденье “олдсмобиля”, подложив под голову куртку с эмблемой “Ред Сокс”. Спит он крепко – не только из-за физических нагрузок,
