грудь и соски красивые.
Внутри у нее все восставало. Он повел ладонью вниз к ее животу. Ольга резко отбила его руку. Подручный схватил ее, скрутил. Она напряглась, попыталась вырваться, но преодолеть мужскую силу была не в состоянии. Вадим присел перед нею на корточки. Оценивающе осмотрел низ живота, бедра, погладил, запустил руку между бедер. Ольга сжала ноги. Вадим больно хлопнул ее по животу, резко сказал:
— Раздвинь! Посмотрю, во сколько все это можно оценить? И не зажимайся без моего разрешения!
— Ненавижу хамов! — воскликнула в ответ Ольга и ударила его ногой.
Едва удержавшись на корточках, Вадим крепко вцепился в ее тело. Жуткая боль пронзила женщину. Она закричала. Не обращая внимания на ее крик, он удовлетворенно похмыкал. Поднялся с корточек, достал из тумбочки скотч, заклеил ей рот, сел опять на стул, взял из пепельницы дымящуюся сигарету, сделал глубокую затяжку, шумно выдохнул дым и распорядился подручному:
— Разверни ее!
Повернув Ольгу задом к Хичкову, подручный крякнул. Вадим осмотрел женщину со спины. Как знаток, отметил:
— Изумительная попка. Дорогая. Прекрасное тело. Такое тело надо беречь! За такой кожей надо ухаживать! — сказал категорично. — Твое тело можно дорого продавать! А ты что с ним сделала? Все тело в синяках. Я же говорю, ты глупая! А за глупость я наказываю! Чтобы поумнела! Не люблю глупых! — Хичков сделал наклон головы, и подручный понял его.
Положил сопротивляющуюся женщину животом на пол. Прижал к полу. Вадим поднялся со стула, затушил сигарету, положил окурок в пепельницу, расстегнул молнию на куртке, медленно снял с брюк ремень, сложил вдвое и резко, с размаху, без жалости ударил им по женской попке. Дернувшись от боли, Ольга попыталась вырваться, но подручный держал крепко. Второй удар был больнее. Третий обжег, словно по телу прошлись каленым железом. Кричать с заклеенным ртом не могла, мычала, из глаз лились слезы, застилая свет от бра. Жена и дети Гержавина плотно прижались друг к другу. Женщина, с ужасом наблюдая за экзекуцией, боялась произнести слово. А Хичков безжалостно бил ремнем Ольгу до тех пор, пока она не перестала чувствовать боль и содрогаться. Наконец, откачнулся, вытер ремень о покрывало и опять спокойно вдел его в шлевки брюк. И только теперь Гержавина пошевелилась, выдохнула:
— Да за что?
Взгляд Вадима в ее сторону был холодно-предостерегающим. И она опять притихла. Подручный поднял Ольгу с пола и бросил на диван. Сорвал с ее губ скотч. Она застонала, всхлипнула. Хичков по-хозяйски усевшись на стул, резко спросил:
— Поумнела?
— Справился? — глотая слезы, прошептала Ольга.
— Это не трудно, — жестко отрезал Вадим. Минуту в раздумье помолчал, проговорил. — А теперь ты ко мне приведешь Корозова!
Сглотнув слезу, она едва выпихнула из горла:
— Не дождешься.
Усмехнувшись, Хичков опять глянул на подручного. Тот, громко сопя, оторвал женщину от дивана, поставил на ноги, выхватил из тумбочки веревку, связал ей спереди запястья рук, а второй конец веревки накинули на крюк, торчавший из потолка на том месте, где обычно вешают люстру. Гержавина только сейчас обратила внимание на этот крюк. Он был большим, явно предназначенным не для светильника. Ей сделалось не по себе от мысли, что Ольгу собираются подвесить на нем. Подручный натянул веревку, тело Ольги вытянулось вверх, повиснув на руках. Ноги почти оторвались от пола, только большие пальцы едва касались его. Обессиленная женщина уже не могла кричать и сопротивляться, лишь с трудом выдыхала из себя:
— Негодяй. Отольются тебе мои слезы. Запомни это.
Став со стула, Хичков подошел к ней и хлестнул по щеке:
— Мне надо подчиняться, глупая! Ты так и не поняла этого! Но, думаю, Корозов поймет! — достал из кармана куртки смартфон, выбрал положение для сьемки так, чтобы тело Ольги было хорошо видно, и чтобы в кадр ничего лишнего не попало, сфотографировал. Затем зашел сбоку и сзади, и опять сфотографировал.
От его прикосновений женщина вздрагивала и бормотала:
— Запомни, запомни.
Молчком он сделал еще несколько снимков, приближая телефон к синякам на теле, кровавым полосам на попке, и заплаканному измученному лицу Ольги. Затем, спрятав смартфон, разрешил развязать ее и вернуть на диван. Когда это было сделано, он опустился на стул, проговорил:
— Твои болячки и раны дорого сейчас стоят. Дороже, чем все твое красивое нетронутое тело. А ты говорила, что не приведешь ко мне Корозова. Прибежит и выкуп принесет. Если, конечно, он любит тебя. А он тебя любит. Такое тело нельзя не любить. Козырь, я вижу, синяков на нем оставил много. Но, чувствую, попользоваться не сумел. Ведь так? Дурак был. Но от синяков оно не стало хуже. И зачем теперь помнить о Козыре? Его больше нет. Но вот если Корозов, получив эти снимки, не послушает меня, тогда тобой обязательно попользуются мои подручные. А я сниму это. И отправлю твоему мужу. На память.
59
Страх за детей заставлял Гержавину молчать. Она была в оцепенении, не думала о себе, боялась за девочек. С того момента, как ее с детьми привезли сюда, в душе воцарилась полная неопределенность. Женщина даже вообразить не могла, что может произойти с ними. Она уверена была, что ее муж никогда не пойдет на то, чтобы выполнить условие Хичкова, а, следовательно, дальнейшая ее судьба с детьми была просто непредсказуема. Все время здесь они находились в ожидании чего-то страшного, неминуемого, как рок. Чувствуя состояние матери, дети жались к ней, тихонько всхлипывая или с ужасом безмолвно дрожа. Появление жены Корозова внесло какое-то оживление, но это было оживление безнадежности, а не надежды. Видя, как непокорно держится Ольга, несмотря на ее физическую слабость, Гержавина в душе восхищалась ею и жалела одновременно. Сейчас она ничем не могла помочь, кроме сочувствия. Это угнетало женщину больше, чем то, что она не знала еще, что ее с детьми ожидает здесь.
Оторвав глаза от Ольги, натянувшей на себя покрывало, Вадим перевел их на жену Гержавина. Взгляд женщины встретился с его взглядом. Напряженный взор Гержавиной сказал ему, что за детей она готова биться до смерти. Сверкнув глазами, он выплеснул:
— Можешь сесть. Разрешаю!
Усадив девочек в угол дивана, она села сбоку, прикрыв их спиной. Ее длинные красивые волосы рассыпались по плечам. Хичков смотрел на нее и видел, что жена врача была несколько старше Ольги. Но это особо не бросалось в глаза и не делало ее менее привлекательной. За такую красивую женщину можно было тоже получить дополнительную выгоду, кроме выполнения обещания ее мужем. Вадиму уже казалось, что цена, какую он назначил за
