Впятером они поднялись на борт «Циклопа», добрались до палубной рубки и спустились в каюты, или кубрики, как их называл Сакс, — простые, спартанские, практичные жилища. Выбрав две каюты, мужчины принялись за уборку: стали вытирать пыль и открывать иллюминаторы, чтобы немного проветрить помещения. Матрасы и подушки были покрыты плесенью и местами прогнили, поэтому их вытаскивали в коридор и складывали в кучу. Через некоторое время каюты стали походить на вполне пригодные жилые помещения.
Кук и Фабрини пока даже не думали развязывать Сакса, хотя понимали, что рано или поздно придется это сделать.
— Я окажу вам услугу, — усмехнулся Сакс. Он ткнул большим пальцем в сторону Крайчека. — Выбираю психа, а вы, девчата, можете вдоволь наслаждаться друг другом.
Фабрини бросил на него полный злости взгляд:
— Снова за старое, Сакс?
Лицо Сакса расплылось в широкой, полной тайной радости ухмылке. По глазам было видно, что у него на уме: незаконченное дело между ним и Фабрини. И когда снова придет время танцев, места будет больше, чем в тесной шлюпке.
Менхаус, слегка порозовевший после того, как они наконец выбрались из воды, сказал:
— Я буду спать с ними. Проблем не будет. — Его слова прозвучали зловеще. — Не надо нам никаких проблем.
Сакс попытался обратить все в шутку:
— Со мной их точно не будет, а вот за Крайчеком нужен глаз да глаз.
— Нет, — сказал Кук, — Крайчек, похоже, взял себя в руки.
— Более-менее, — отозвался матрос.
Губительная атмосфера корабля никому не понравилась, но все сошлись в одном: здесь лучше, чем в спасательной шлюпке. По крайней мере, они могли вытянуть ноги, не доставляя друг другу хлопот, и в случае нападения было куда отступить и где принять бой.
Позднее, когда мужчины перекусили крекерами и сыром, запив их теплой водой, а Кук раздал всем глюкозные таблетки, как было сказано в руководстве по выживанию, Фабрини и Кук сели у себя в каюте и разговорились. Даже с открытым иллюминатором воздух по-прежнему был сырым и липким — не холодным, а каким-то тяжелым, спертым.
— Не хочу, чтобы другие знали о том журнале, — заявил Кук. Сакс поднялся на палубу, а Крайчек отправился на поиски чего-то важного, но не сказал, чего именно. — Пользы от этого не будет.
Фабрини усмехнулся:
— Думаешь, Сакса что-либо беспокоит? Черта с два! Не парясь, поднялся на борт корабля-призрака, лишь бы не мешали плести заговоры и интриги.
— Что он, наверное, сейчас и делает.
В этом они не сомневались. В жизни нужно быть готовым к разным неприятностям, и Сакс, будучи подлым и коварным ублюдком, был как раз из их числа. Но представлял ли он реальную угрозу? После того, что они натерпелись от Сакса в шлюпке, — хотя он утверждал, что это было временное помешательство, невроз, прошедший естественным образом, — никто ни в чем не был уверен. Фабрини это не нравилось, но Кук объяснил, что Сакс вряд ли причинит им вред, потому что панически боится остаться один.
— Похоже, Крайчек постепенно возвращается в реальность. Я не хочу травмировать его записями в журнале. Возможно, это полная чушь, хотя я почему-то в этом сомневаюсь.
Фабрини кивнул:
— И все-таки, что ты об этом думаешь? Обо всем том дерьме, которое описывал Форбс, думаешь, это чистая правда?
— Да. Думаю, что правда.
Теперь Кук был лидером — эта роль его пока совсем не вдохновляла, — и он сомневался, что признавать свою веру в безумные слова из старого судового журнала хорошая идея. Любое руководство для начинающих лидеров учит, что нужно заботиться о моральном состоянии людей, но и лгать Кук считал неприемлемым, особенно Фабрини, который читал журнал и был рядом, когда Кука коснулся дух умершего Форбса или то, чем он стал, — отпечаток, отражение.
— И что нам делать? — спокойно спросил Фабрини.
— Если б я только знал. — Кук, сев на койку, не отрывал взгляда от своих коленей. — Думаю, мы должны признать, что застряли в страшном месте и здесь происходят страшные вещи.
Боже, а как же моральное состояние?
— Я размышлял над тем, что Форбс рассказывал про тот, другой корабль, — сказал Фабрини. — И думаю, что здесь таких должно быть много. Ты же слышал все то дерьмо про Треугольник Дьявола? Даже если половина историй — правда, здесь должно быть настоящее кладбище кораблей.
— И самолетов.
— Именно. Может, после того как приведем мозги в порядок, продолжим осмотр? Кто знает, что еще тут можно найти?
«Нет, — подумал Кук, — ты просто не понимаешь, что здесь можно найти или что может найти тебя».
Тем не менее в предложении Фабрини было здравое зерно. «Циклоп» являлся одним из сотен — или тысяч — узников Треугольника Дьявола. Корабли и самолеты исчезали в этой мертвой зоне с незапамятных времен, и «Мара Кордэй», несомненно, была не последней. Возможно, где-то рядом находятся другие суда. И пусть даже на них нет людей, но, возможно, есть еда и вода или, чем черт не шутит, моторные лодки, топливо, оружие и тому подобное.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Фабрини. Если рядом есть другие корабли, мы сможем найти кое-какие припасы. У нас все получится.
Больше всего Куку нравилась даже не жажда исследования, проснувшаяся в Фабрини, а его неожиданно проявившийся позитивный настрой. Кук понимал, что до этого Фабрини был сильно напуган — а кто из них не боялся и не боится до сих пор? — но переборол страх и был полон решимости, что пришлось как нельзя кстати, потому что в этом месте собственный разум мог уничтожить тебя так же быстро, как и затаившееся в тумане нечто.
Фабрини спросил, выждав пару секунд:
— Почему бы тебе просто не рассказать, что у тебя на уме, Кук? Я к тому, что мне-то это уже не навредит.
— А кто сказал, что у меня что-то на уме?
— Никто.
Кук кивнул:
— Ладно. Все это, конечно, хреново, но небольшие преимущества у нас есть.
Он встал, подошел к иллюминатору и, выглянув наружу, окинул взглядом туман и плывущие мимо водоросли.
— Ты же читал, что написал Форбс. Про белое желе в мертвых телах и в других местах… Что он там писал? Оно испускало странное свечение, доктор обжег руки, прикоснувшись к нему, и ожоги на трупах напоминали те, что остаются от радия. Понимаешь, к чему я клоню?
Фабрини покачал головой:
— Кук, я бросил школу в десятом классе. Растолкуй как следует.
Губы Кука растянулись в ухмылке, но всего на мгновение.
— Радиация.
— Вот дерьмо.
— Да, и ожоги, и то недомогание, которое испытывал экипаж после прогулки по «Корсунду», — все это похоже на радиационное облучение, верно? Лучевая болезнь. В тысяча девятьсот восемнадцатом Форбс ничего не знал о радиации, а доктор Аспер если и знал, то совсем немного. Но все сходится, не так ли?
