Л. В. Черепнин отмечал уникальный для русской практики тип формуляра обеих грамот, назвав их, совершенно справедливо, «актами коммендации»[797], по сути установления тотального контроля над княжествами со стороны Литвы. Исследователь отнес оба документа к периоду около 1430 г. или даже непосредственно к этому году[798], связав заключение литовско-рязанского и литовско-пронского договоров с визитом в 1430 г. обоих великих князей в Троки на несостоявшуюся коронацию Витовта. Надо сразу заметить, однако, что о пребывании в этом году в Литве пронского князя, в отличие от рязанского, источники не сообщают.
Иная, более точная дата заключения соглашений определена достаточно давно – лето 1427 г. Так оба договора датировали Д. И. Иловайский[799], А. Прохаска[800], А. И. Барбашев[801], М. К. Любавский[802]; с датировкой докончания 1427 г. согласился и А. А. Зимин[803].
Заключение обоих договоров, стало звеном в цепи сходных событий во взаимоотношениях Литвы с русскими княжествами, следствием уникальной внешнеполитической ситуации лета 1427 г., времени пика могущества Витовта в Восточной Европе[804]. Летом этого года великий князь литовский совершил поездку в свои восточные владения, во время которой великие князья рязанский, пронский и новосильский, а также вдова Воротынского князя изъявили покорность Витовту и заключили с последним договоры.
В историографии обычно речь идет только о двух докончаниях, литовско-рязанском и литовско-пронском, тексты которых сохранились[805], но определенно существовал и третий, литовско-новосильский, относившийся к тому же 1427 г. и, главное, того же «служебного» содержания. В 1459 г. новосильско-одоевские князья Иван Юрьевич и Федор и Василий Михайловичи подписали «лист перемирный» с королем польским и великим князем литовским Казимиром IV, по которому «господарь король и великий князь… слуг своих пожаловал, прынял у службу по дяди своего великого князя Витовта докончанъю»[806]. А 3 августа 1427 г. Витовт заключил четвертый за год, хотя и тоже неравноправный, как рязанский, пронский и новосильский, но не «служебный», договор, на этот раз со своим тверским племянником Борисом Александровичем[807] (матерью великого князя была сестра Витовта, великая княгиня Мария Кейстутовна).
Существует мнение, что рязанско-литовский договор был заключен во время личного визита Витовта в Рязань[808], причем не в 1427, а в 1428 г., в ходе якобы имевшей место второй поездки литовского князя в столицу Рязанского княжества[809]. Мало того, что такого рода поездка в столицу вассала была бы во всех отношениях умалением чести литовского князя[810], но место встречи великого князя рязанского Ивана Федоровича с Витовтом в 1427 г. выясняется довольно легко по источникам: она состоялась, по весьма аргументированному предположению Д. И. Иванова, в одной из пограничных литовских крепостей, Любутске или Мценске[811]. В следующем, 1428 г. встреча тоже имела место не в Рязани, а на территории Литвы, и ей предшествовали события, наглядно продемонстрировавшие степень влияния великого князя литовского на русские дела.
Через год после заключения договоров о «даче в службу» рязанского князя Витовт «в силе велице», в сопровождении, князя Свидригайло и многочисленных литовских и польских князей ходил в поход на Новгород Великий[812], занявший все летние месяцы.
План летней кампании был разработан уже в начале апреля. Именно тогда из Ковно в Мальборк, столицу Ордена, великий князь литовский отправил письмо шуту магистра Пауля Руссдорфа, Хенне (Henne то есть Курица, обычно в русской транслитерации Генне) с приглашением принять участие в походе на Новгород[813]. На «Петрово заговенье» Витовт «мир (с Новгородом. – А. Л.) разверзе», «паки по том пять недель изыде» во главе литовской армии под Новгород, где «Литва» «бысть на шестои недели», в середине июля[814]. В августе, «смирив» новгородцев, Витовт вернулся в Литву с контрибуцией в 11 000 рублей[815].
