— Это, Андрей Алексеевич, ничего. Это я просто мечтал.Мне безумно хочется завоевать вашу дочь, а как я это сделаю? Я всего лишьаспирант…
Покровский немедленно оттаял и похлопал Лесникова по плечу:
— Ничего-ничего, ты парень талантливый, у тебя еще всевпереди.
— Андрей Алексеич! — позвал из кухниГенрих. — Можно тебя на минутку?
— Извините, — бросил Покровский и отправился назов.
Генрих стоял возле мойки и протирал стаканы.
— Андрей Алексеич, тебе ничего не надо? Я бы пораньшелег спать — столько впечатлений, голова кругом.
— Конечно, ложись. В чем проблема?
— Ну… Может, вам с Натальей чего нужно приготовить навечер? Поесть, попить?
— Нам хватит друг друга, — заверил его Покровский.
— У тебя любовь, я пошл тогда, — вздохнулпроницательный Генрих.
И Наталья вдогонку сказала:
— Это сразу видно. Только намучаешься ты с ней.
Дамочка она резвая и норовистая, почище иной кобылки. Может,стоит ее коньячком расслабить? Я уже обратил внимание: маленькая рюмочкаконьячка на голодный желудок действует на людей умиротворяюще.
— Ну нет, Генрих, — покачал головойПокровский. — Возможно, мне сегодня придется действовать в два разарешительнее, но напиться я ей не дам. Ты плохо представляешь себе, в какогомонстра она превращается пьяная. Сначала ее будет тошнить, а потом она приметсяисполнять песни из кинофильмов.
— Мы поедем, папа! — крикнула из холлаМарина. — Иди нас проводи!
Покровский пошел их провожать и, заперев за парочкой дверь,прямым ходом направился к музыкальному центру.
— Включу романтическую мелодию! — сообщил онНаташе, которая стояла посреди комнаты, сложив руки на груди. — Мы с вамидаже можем потанцевать. Погасим свет и крепко обнимемся.
И когда вы совсем расчувствуетесь, я вас поцелую.
— Вот уж дудки! — заявила она мстительным тоном.
— Что значит — дудки?
— Помните, я умоляла вас меня поцеловать, а выотказались?
— Отказался?
— Категорически отказались.
— Я был не в себе.
— И я вас предупредила: чтобы вы больше никогда несмели поднимать этот вопрос! Я останусь верна своему слову.
— Бесповоротно? — уточнил Покровский.
— Да. Тем более что вы испытываете по отношению ко мнеблагодарность. А если у мужчины к женщине возникает благодарность, большеникакому другому чувству между ними уже не бывать.
— Но вы сами говорили о бурном море! О том, когда плотнесет невесть куда…
— Забудьте про плот, — отрезала Наташа, судовольствием предвкушая, как весь вечер и всю ночь Покровский будет добиватьсяпоцелуя.
— Забыть? — переспросил он. — Как это жестокос вашей стороны.
После чего он повернулся в сторону кухни и крикнул:
— Генрих! А не выпить ли нам по рюмочке коньячка наголодный желудок?
