– Ты мне еще поговори, фриц!
Солдат вскинул винтовку и нажал на курок, раздался выстрел. Баир зажмурился, вжал голову в плечи, он уже чувствовал, как пуля пробивает ткань, с хрустом врезается в плоть, однако ощутил лишь обжигающий холод у виска.
– Совсем пехота ошалела, что ли… – еле двигающимися губами произнес Шагдаров.
Послышался звук передергиваемого затвора. Баир спешно вскинул руки и выкрикнул:
– Не стреляй!
Солдат вылез наполовину из укрытия и крикнул своему товарищу:
– Петро, гляди, танк наш, со звездами, а внутри немцы, но разговаривают по-нашему!
Тот, кого окликают Петро, тоже вылез из укрытия, пилотка придурковато натянута на голову, гимнастерка тоже, как и у первого, перемазана грязью и копотью. Он кивнул и тут же вновь укрылся за полуразрушенной обгорелой стеной.
Из пулеметного люка наполовину вылез Игорь. Он нарочито держался спокойно, хотя внутри все клокотало. Черт его знает, кто такие – вдруг пальнет на дурака?
– Ну, чего, пехота, разоралась? Видишь – свои мы.
Решимость в глазах красноармейца сменилась изумлением, взгляд упал на лейтенантские кубари, вскинутая для выстрела винтовка опустилась.
– Че, правда свои, что ли? – произнес чуть с хрипотцой солдат.
– Правда, правда, – ответил с натянутой улыбкой Игорь. – Дать звездочку с серпом и молотом потрогать?
– А чего тогда он в немецкой форме?
Баир только сейчас посмотрел на себя и увидел, что действительно все еще в немецком кителе.
– Это… для конспирации, – выдавил Баир, сердце до сих пор колотится, висок ощущает жгучий холод.
– Чего?
– Для маскировки, – добавил Игорь.
– На прорыв, что ли, идете?
– Ну можно и так сказать.
– Мы тоже прорываемся… Но кажись, дело наше гиблое.
Солдат постарше сел на землю и принялся набивать махоркой самокрутку, грубые пальцы ловко хватают щепотки табака, послюнявил край самокрутки, задымил.
Петро вышел из укрытия, совсем еще молодой солдат, робко подошел к танку, потрогал броню, довольно цокнул.
– Хороший танк. Нам в передвижке армейской показывали, успокаивали, мол, встанет стеной, ежели чего. И что – правда никакой снаряд не берет?
– Ну как сказать… – неуверенно стал отвечать Баир. – Если умеючи – можно и увернуться.
– Что, прям от снаряда, что ль? – молодой солдат выпучил глаза от удивления.
– Ага.
– Лучше скажи, солдат, кто тебя учил гранаты метать? – вклинился в разговор Игорь.
– Сержант нашенский, еще там, в учебке.
– Руки бы оборвать твоему сержанту за такое учение…
– Да, кажись, уже оторвали – и не только руки. Наш старшина был отчаянный, боевой! Первый бросился в прорыв.
– Точно, я потом уже видел, как его буквально на клочки рвануло – мина прямо в него попала.
– М-да, дела… – опустив голову, грустно произнес солдат постарше. Но вскоре опомнился, встрепенулся, обратился к Игорю: – Давеча говорили, что на прорыв идете, товарищ лейтенант.
– Идем…
– Так вот – в эту сторону точно не прорветесь – через пару километров уже вся дорога кишит от немчуры. Мы разведывали.
– Точно, – подтвердил второй солдат, которого Петро зовут. – Еще пару дней назад слышал, что там одна из наших дивизий бьется, кордон там плотный. Пробиваться здесь – смерть!
Игорь недовольно буркнул, Баир тоже заворчал.
– И что предлагаете?
– Выходить лесами.
– Лесами на танке? – удивился Баир. – Ты, рядовой, совсем очумел?
– А по-другому никак! Тут везде обложили – муха, как грица, с мышью не проскользнет.
Игорь исчез в люке пулеметной башни, солдат постарше с любопытством заглянул в люк, но едва не столкнулся с лейтенантом. Игорь вылез из люка, устроился на башне, распахнул планшет, палец водит по разрисованной пересеченной местности. Рядовые с интересом смотрят на карту, взгляд провожает палец лейтенанта.
– Как я понимаю, из этого хутора только две дороги, – произнес Игорь. – Одна ведет на восток, другая на запад.
– Так точно, товарищ лейтенант! – произнес Петро. – А со всех сторон теснится лес да болота. Танку точно не проехать.
– Откуда знаешь?
– Да местный он практически, – за Петро ответил солдат постарше. Петро кивнул. – Из Минска он. Так что знает почти каждый куст.
– Ну каждый не каждый, но то, что тут, – Петро ткнул на темно-зеленую область на карте, – и тут болота – знаю точно.
– Неужели совсем не протиснуться? – подал голос Баир, щурит глаза-щелочки, всматривается в хитросплетения местной топографии на карте. – А если гати кинуть?
– Так кидать придется километров пять – не меньше.
– М-да, уж утешили, славяне… – с горечью произнес Игорь, вглядываясь вдаль.
– Так что, как ни крути – а все равно придется бросаться на врага. Без боя не просочиться на такой громадине, – кивнул на танк солдат постарше.
Нависла удушающая тишина, слышно, как жужжат мухи. От жары, запаха гари и жженого мяса мутит. Баир отмахивается немецкой пилоткой от надоедливых комаров. Те маленькими облачками кружат, пытаются прорваться к сладковатому потному телу.
– А что, если… если ударить на запад? – нерешительно произнес Петро. На него тут же уставились три пары глаз.
– На запад? – едва ли не в один голос произнесли они.
– Ну да! – уже уверенно произнес Петро, глаза внезапно загорелись азартом. – Пока немчура прорывается на восток, мы двигаем на запад – на Минск!
– Врываемся и бьем по тылам! – громко произнес Петро и для пущей убедительности звонко ударил кулаком в ладонь.
Игорь серьезно смотрит на Петро, затем рассмеялся, запрокинув голову.
– Ты это серьезно? – сквозь смех поинтересовался лейтенант. – Да нас же всех перебьют! Там же дивизия фрицев, никак не меньше!
– Скажете тоже – дивизия! Полк – от силы!
– Да хотя бы полк. Что мы с одним танком-то сделаем? К тому же он без снарядов.
– А я город знаю – как свои пять пальцев. Даром, что ли, оттуда? Да и снарядами где разжиться – покажу!
Игорь перестал смеяться. Вновь внимательно смотрит на Петро, тот в ответ глядит горящими азартом глазами.
– Отчаянный ты, рядовой. А про снаряды откуда знаешь?
– А мы когда переформирование проходили, в первые дни войны – целой ротой зарывали снаряды, патроны и всякую амуницию.
– То есть как зарывали? – не понял Игорь.
