помню, на какой частоте вибрировала моя душа и что чувствовала каждая клетка моего тела, когда я в первый раз влюбилась. Он был из другого круга, из другого мира, из другой жизни… Мне было наплевать, что у него нет денег, нет работы, нет квартиры. Меня не волновали его женщины и неразборчивые связи, не пугало, что у этих отношений изначально не было перспективы и каждый день мог стать последним. Все это было в тот момент совершенно не важно. Реальность уступила затмению рассудка, а волна желания и эйфории накрыла меня с головой. Мое сердце билось в ритме его шагов, я мчалась к нему на другой конец земли среди глубокой ночи, чтобы провести с ним пару часов. Я ни о чем не думала и ни на что не надеялась, я просто любила его и готова была отдать весь мир за его улыбку.
Как за наркотическим кайфом следует ломка, так и у меня после разлуки с любимым наступила кома. Было ощущение, что меня заживо похоронили; и хотя мое тело продолжало функционировать, жизненно важные органы – душа и сердце – умерли в тот день, когда мы расстались. Несмотря на то что мир не изменился ни на йоту, для меня он в одно мгновение превратился из цветущего весеннего сада в безжизненную пустыню. Было одновременно больно, обидно, горько и страшно. Горечь от того, что все кончено и больше с этим человеком ничто не повторится. Страх, что в будущем не удастся испытать такого сильного чувства. И самое светлое переживание – благодарность за все, что было.
Вопреки тому что время воскресило меня к жизни и фортуна еще не раз улыбалась мне, я больше никогда не познала такого безумного счастья. Вероятно, подчиняясь инстинкту самосохранения, мое подсознание оберегало сердце, не позволяя ему неистово любить, растворяясь в любви.
Повзрослев, я поняла, что влюбленность не может длиться вечно, потому что природой предусмотрен защитный механизм, который превращает ослепительное, жгучее пламя в тихий, ровный огонь очага, и если бы пожар страсти пылал дольше, он просто сжигал бы нас дотла. Я также осознала, что хотя влюбленность и любовь – родные сестры, они не близнецы. Если влюбленность, как молодость, скоротечна, то любовь – бессмертна.
Самым важным открытием в любви для меня стала простая старая истина: любовь – самое прекрасное, что есть на земле, и лучше любить и потерять любовь, чем вообще никогда не любить.
В своем послании к Коринфянам апостол Павел говорит: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».
Возможно, на пороге вечности самый главный вопрос, на который нам надлежит дать ответ, – как мы любили, а не во что мы верили, потому что Бог и есть любовь.
Глава 35
22 мая, 2004
Вся наша жизнь – путешествие от рождения к смерти. Меняются спутники и пейзажи, но мы постоянно в движении, плутая по перекресткам в поисках любви, счастья и мудрости. Перекресток – распутье, где сходятся и расходятся дороги; встреча с судьбой и выбор, где всегда испытываешь сомнение, по какому пути пойти.
Согласно греческому мифу, юный Геракл сидел у скрещения дорог, размышляя о своей судьбе. Именно тогда и появились перед ним две женщины: Добродетель и Наслаждение. Первая предложила будущему герою жизнь, полную трудностей и терпения, но ведущую к бессмертию; вторая – путь радости и роскоши. Геракл выбрал первое.
Исторически, с одной стороны, перекресток являлся священным, и в христианстве с древних времен было принято возводить там часовни, скульптуры святых, кресты. С другой стороны, перекресток считался магическим и опасным, где встречаются демоны, колдуны, призраки и злые духи; местом для жертвоприношений, исполнения казней и захоронения самоубийц.
Однако, как бы ни была противоречива история перекрестка, невозможно жить без дорог и перепутий, потому что они – самые мудрые учителя. Пути и перекрестки – это свидания и прощания, решения и сомнения, надежды и разочарования, преступления и покаяния. Человеческие судьбы – это бесконечные встречи и постоянный выбор: как жить, где жить, кого любить, что делать и в каком направлении двигаться вперед. И мы, как Геракл, не раз останавливаемся на перекрестках судьбы, чтобы сделать свой выбор. Я думаю, что в минуты сомнения, когда мы оказываемся на распутье, очень важно в этот миг остановиться, прислушаться к голосу сердца и поступить так, как оно велит.
Я родилась странником; тяга к путешествиям и переездам у меня с детства. Дороги необходимы мне, как путнику – глоток воды в пустыне. Мне достаточно увидеть летящий в небе самолет или услышать гудок набирающего скорость поезда, как меня охватывает воодушевление пилигрима и предвкушение предстоящего приключения: незнакомой дороги, нового поворота, неизвестной встречи. Самые важные уроки усвоены мной в странствиях, самые значительные события происходили в дороге, и самых интересных людей я также встретила в пути.
8 августа, 2001
Как часто нам хочется узнать, что на самом деле думают о нас коллеги, что реально собираются сделать политики, которых мы избираем, как относятся к нам соседи и, самое главное, любят ли нас близкие. Нам любопытны сокровенные мысли посторонних и хочется знать, искренни ли их чувства. И хотя мы изо всех сил надеемся, что люди говорят нам то, что думают, в глубине души мы знаем, что вероятность совпадения мыслей и слов невелика. Так или иначе, все люди лукавят, хитрят, притворяются, осторожничают или просто в открытую лгут. Мы давно свыклись с тем, что живем в фальшивом мире, где правда и чистосердечность – раритет.
Интересно, как изменилось бы наше общество, если бы люди могли читать чужие мысли? С одной стороны, эта идея представляется заманчивой и даже видится как панацея, способная решить многие проблемы и беды. С другой стороны, телепатия, бесспорно, кардинально изменила бы современный мир, который мы знаем.
Сложно вообразить человеческое общение и любые отношения между людьми, настроенными круглые сутки на волну правды. Душевная нагота и абсолютная откровенность даются нам тяжело. Мы храним свои тайны надежнее, чем драгоценности, и не спешим на исповедь. Нам гораздо легче обнажать свои тела, чем души; гораздо проще лицемерить, чем признаться в чем-либо. Мы даже придумали великолепное оправдание вранью, ласково называя его «ложь во благо» или «белая ложь». Мы так прочно опутали паутиной обмана все сферы нашей
