его алый, пронзительный взгляд, а затем змей ударил меня в грудь, снося восприятие и вбивая меня в моё же тело.
Только привычная темнота, расчерченная меридианами и звёздами узлов, в этот раз оказалась залита тревожным и ярким синим светом. Я крутнулся, не понимая, что он означает, но буквально через вдох догадался — змей, ударивший мне в грудь намного больше моего тела — я внутри змея, вокруг сияние его тела, стихии, что его наполняет.
Невольно я усмехнулся — змеи так стремились вернуться в меня, а вышел пшик — я не могу вместить их выросшие тела — это невозможно.
Повёл бесплотной рукой своего призрачного духовного тела. Это простое движение принесло с собой новое открытие — моё тело заполняло не только сияние тела змея, но и плотный светящийся туман — моё движение заставило его клубиться, правда, клубиться на ветру — туман быстро сносило в направлении движения тела змея, если я верно понимал.
Похоже, змей, пусть и не влезал в моё тело, но всё же старался отдать мне часть накопленной им стихии. Я глянул в сторону второго средоточия, без какого-либо удивления обнаружив, что оно заполнено стихией под завязку, до предела.
Вздохнув, направил поток стихии из него к ближайшему нераскрытому узлу. Затем ко второму и к третьему. Свечение стихии в средоточии на миг потускнело, но тут же восстановилось — поток отдаваемой змеем стихии с запасом перекрыл все мои расходы.
Но разве это единственное, что я могу сделать? Разве, заметив марево ловушки Древних, я не думал, самонадеянно и самовлюблённо, что впервые за много дней поработаю со своим Возвышением?
Да, мои люди погибли. Я слишком доверился опыту моих искателей, опыту Рутгоша и Седого. И этот опыт говорил, что у Древних не бывает столь мощных и безвыходных ловушек. Эта ловушка отличалась от всех, что Орден Небесного Меча встретил за свою многолетнюю историю.
Это то, что изменить уже нельзя. Нельзя вернуться назад и заставить Рутгоша отправить вперёд разведчиков, чтобы проверить ловушку. Да и что это бы изменило? Они бы упали, Рутгош с Седым оценили бы уровень стихии и вцепились бы в меня мёртвой хваткой, не позволяя их единственному главе пойти следом за разведчиками, чтобы рискнуть собой и спасти их.
Что дальше? Мы бы остановились перед ловушкой, расписались бы в своём бессилии и развернулись обратно, потеряв шанс основать фракцию?
Или мне бы пришлось сбежать от Седого, проверить свою сопротивляемость и закалить себя настолько, чтобы пройти ловушку? В одиночку? И дальше идти без опыта своих искателей? Да, как оказалось, несовершенного опыта, но лучше уж хоть с каким-то, чем вообще без ничего.
Что случилось, того уже не исправить. Небо дало мне и моим людям испытание. Мы справились с ним, хотя и понесли потери. Но только от нас зависит, чтобы эти потери не ослабили нас, а лишь сделали нас сильней. Сделали сильней меня.
Пока я не справлюсь с поглощённой моими змеями стихией, я вряд ли сумею выбраться из ловушки своего тела. Если не выходит сейчас, то ничего не выйдет даже через месяц. Если, конечно, сидеть и ждать, когда всё пройдёт само.
Вот и не нужно сидеть.
Я обратил свой взгляд на границы тела, где всё ещё действовала моя защита — соединение нитей, тумана, змей стихии и круговоротов. Всё продолжало действовать — круговорот закручивал туман стихии, что оставлял огромный змей, то ли проходящий через моё тело, то ли проглотивший меня, вливал его в мелких змеев, которые то и дело, разжирев, отплывали от хоботов круговоротов, уступая место другим, и плыли к узлам.
Я же принялся увеличивать число круговоротов и число змеев, которые будут передавать стихию в ещё нераскрытые узлы. Сделал один, затем второй круговорот, выстроил цепочку мелких змеев, которые в сравнении с тем, что поглотил меня сейчас, больше напоминали крошечных червяков — тощие, безликие, неказистые.
Стоило мне об этом подумать, сравнить их, как что-то вокруг меня дрогнуло, дёрнулось, ослепительное синее сияние убавило яркость, мигнуло, проявляя вокруг меня сотни, тысячи змеев. Не таких худых, безликих червяков, которых я откармливал в круговоротах, а точных копий змея снаружи — яркие алые глаза, сверкающие клыки в пасти, пятицветный гребень вдоль хребта.
Я, ошеломлённой, замер, пытаясь осознать случившееся, а они, не дожидаясь приказа, рванули во все стороны. Спустя вдох уже оплели ещё нераскрытые узлы стихиальных меридианов, вливая в них стихию. Мою стихию, стихию воды, в которой не было ни капли любой другой.
Что, вот так? И даже моё участие не требуется? У стихии нет разума, да? Пять цветов гривы на самом деле ничего не значат?
Я покачал головой, немного понаблюдал, как на смену истаявшим, влившим в узел стихию змеям, из синего сияния рождаются новые и занялся тем, что без меня никак пройти не могло — лечением.
Первым делом я занялся головой. Теми узлами и участками, которые пострадали в зоне запрета. Долго, старательно, раз за разом омывал их сжатым моей волей лечением. Только когда туман ран, едва различимый в сиянии стихии и мельтешении змеев, исчез, только тогда я успокоился. Да, лечение ни узлов, ни меридианов нельзя было назвать даже начатым толком, но дальше я продолжать не собирался. Вернее, не мог.
Энергия. Духовная сила. Если со стихией у меня не было никаких проблем — змей продолжал вливать её в меня безостановочно, — то вот с духовной силой всё обстояло совсем наоборот.
Её изначально было немного, большую часть я, как и остальные мои люди, потратил во время сражения с големами, её забрала броня. Восстановилось совсем немного, затем часть я потратил на лечение Седого и Зеленорукого. Да, сейчас я находился в зоне запрета лишь внешних техник, а значит, мог использовать медитацию, но… Чтобы использовать медитацию, нужно было выбраться из своего тела, как я подозревал, вернуть себе сознание, а этого не получалось, я время от времени пробовал.
Да и насчёт одного змея, что отдавал стихию, я, вероятно, заблуждался: на моих глазах из сияния стихии соткался новый выводок змеев, и там среди уже привычных мне, обнаружились десятки с ярко выделяющимся зелёным цветом в гриве нитей вдоль хребта и даже каким-то подобием таких же усов на морде. Похоже, до моего тела дорвались все змеи без исключения, а не только самый толстый.
Жаль, что в зоне запрета я старательно запрещал себе пользоваться боевой медитацией, чтобы не навредить себе, а потом, в схватке против големов, позабыл использовать, занятый лечением искателей
