послышался стук.
– Надя, открой, не бойся, я ее поймал и выпустил, Юлия видела, – сказал Валера.
– Ага, Мусь, она такая хорошенькая была, и носик у нее пяточком, словно у хрюнделя, она сама так визжала, когда мы ее в полотенце поймали, потом Лера ее выпустил… вроде… – скребла в дверь рядом с Валерием младшая дочь.
– Мусичка, как ты? – послышался голос Карины. – Открой нам дверь.
– Mein Gott88, – раздавались причитания Барбары в совместном хоре.
Я открыла. За дверью стояли мои дочери, Лера, Барбара с Адольфом, прибежавшие на шум, и позади всех – изумленный Барон. Я оглядела их испуганные лица. В каждом взгляде на меня читались неподдельное переживание и забота. Я увидела, как я им дорога и как они переживают за меня. Мне нужно быть сильной, чтобы не причинять им боль и не заставлять беспокоиться обо мне.
– Все хорошо, – улыбнулась я им. И, смутившись, добавила: – Нервы, наверное.
– Also gut, lasst uns Tee trinken gehen89, – произнес Хайне и, подойдя ко мне, обнял, после чего развернулся и вышел из комнаты.
За ним посеменила, причитая по-немецки, Барбара. Адольф похлопал меня по плечу и вышел вслед за женой.
– Я, наверное, лягу, сегодня обойдусь без чая, – устало сообщила я и побрела по направлению к кровати.
– Барбара принесет тебе молоко, отдыхай и не переживай, – ступая за мной следом, говорил Лера. – Ты испугалась, тебе надо отдохнуть.
«Испугалась бы меньше, – думала я, – если бы ты опять не соврал во благо… Что это вообще за благо такое, когда вам оттягивают момент встречи с реальностью, и твое воображение, словно забытые игрушки, вытаскивает твои детские фобии», – думала я, сердясь на Леру за очередную вольную трактовку реальности.
В комнату прошмыгнули дочери.
– Мусик, я знаю, что ты испытала. Это из-за той истории, когда тебя маленькую закрыли вечером в наказание в туалете и там скреблась мышь? – спросила Карина, усаживаясь в кресло.
– Наверное, из-за нее, да и вообще, все как-то навалилось сразу… – попыталась я оправдаться, чувствуя неловкость перед детьми за свою уязвимость. – Все хорошо, вы идите пить чай, потом зайдете, если будет желание, – сказала я и откинула атласный плед на кровати.
– Муся, ты только не волнуйся! – успела прокричать младшая дочь, прежде чем все устремили взоры на кровать.
Там, посреди подушки, расправив крылья в стороны и тяжело дыша, сидела летучая мышь…
– Мамочка, посмотри, она тоже запыхалась и еле дышит, устала, как и ты, от страхов, – лепетала Юлия, пока все мы стояли в минутном оцепенении от увиденного.
– Надеюсь, это был летучий мышь, раз так яростно пробирался ко мне в кровать, – неожиданно для себя пошутила я, и все дружно рассмеялись.
Отойдя на почтительное расстояние и наблюдая издалека за манипуляционными действиями Леры, выпроваживающего с помощью полотенца незваного гостя в окно, я вдруг стала благодарна этому вновь появившемуся страху, вспомнив глаза моих близких людей в момент, когда я открыла дверь ванной комнаты.
На следующий день неожиданно приехавшие к Барону гости долго еще обсуждали вполголоса наряд русской жены его партнера Валерия. Перешептываясь уже за обедом на летней террасе под старыми постройками в парке, они бросали сочувственные взгляды, глядя на болезненную русскую женщину, гордо восседавшую рядом с Бароном при тридцатиградусной жаре в болотных сапогах, в накинутом на плечи походном плаще с капюшоном и с зонтиком над головой. Эти атрибуты заботливо предоставил мне Барон, и они были призваны служить оберегом от возможных посягательств летучих мышей.
– Das ist ihre Sache, lasst sie so sitzen wie sie es mag,90 – сказал Хайне, уловив недоуменные взгляды собравшихся, и перевел тему.
***
Германия, июнь, 2008 год
– Это не торт, объясни ему, пожалуйста, – в очередной раз повторяла я свою просьбу Лере, глядя, как старательно Барон засовывает в приготовленную мною сельдь под шубой свечи в форме цифр.
Хайне с вечера вознамерился прийти на званый обед в соседний замок на день рождения хозяина и друга с русским рыбным тортом, так полюбившимся ему. Несмотря на стойкую неприязнь к свекле, этот салат стал его фаворитом, и он слезно просил приготовить его по случаю намечающегося торжества. Помня свой промах с борщом, я тем не менее решила рискнуть и предложить на один из ужинов популярный русский салат. Не найдя специальной сервировочной овальной тарелки для формирования блюда, я, на свою беду, выложила его в рецептурной последовательности на плоской поверхности вазы с ножкой, предназначенной для тортов и десертов. Моя ошибка была фатальной, и вот уже полчаса мы уговаривали Хайне не путать салат «Сельдь под шубой» с рыбным тортом. Но Барон есть Барон, он твердо стоял на своем.
– Вот ведь конфуз, – произнесла я, стоя возле окна и глядя, как Хайне марширует в соседний замок, держа на вытянутых руках мой шедевр, украшенный цифрами с датой рождения именинника.
– В чем проблема? – Лера подошел к окну, провожая взглядом счастливо идущего по тропинке Хайне. – Он рад, подарку обрадуются и присутствующие за столом, это же здорово – радоваться простым вещам, или ты думаешь, они как-то иначе воспринимают жизнь? Сейчас за столом только и разговоров будет о новом вкусе и русской кухне, – добавил Лера, отходя от окна. – Самое главное для него – это внимание и то, что ты, несмотря на… – он смутился. – То, что ты сделала для него, – это самое ценное. Время, потраченное на другого, или желание потратить его, – сказал Лера и вышел из комнаты, услышав звук стационарного телефона из кабинета.
«Как это здорово – любить и уметь подмечать малое», – подумала я и побрела к себе в комнату. Скоро приедут дети, и надо беречь силы для вечерней прогулки с ними.
***
Германия, июль, 2008 год
Я подскочила на кровати среди ночи. Мне показалось, что я слышу плач ребенка. Накинув плед на себя, я вышла из комнаты в коридор. За дверью Юлиной спальни царила тишина. На всякий случай я тихонько приоткрыла дверь: младшая дочь безмятежно раскинулась во сне посередине кровати; рядом спал грозный, уставший бегать за бабочками во дворе йоркширский терьер; над изголовьем светились наклеенные Бароном восковые звезды, создающие эффект ночного неба над головой.
Я двинулась дальше по коридору к комнате старшей и тихонько приоткрыла дверь.
На кровати, прижав подушку и стараясь заглушить плач, сидела Риша. Рядом с ней пристроился кот. Он вглядывался ей в глаза и изредка прикасался лапой к ее руке, словно пытаясь сострадать.
– Малышка, ты что, что случилось? – я залезла на кровать и обняла дочь.
От моих
