не очень уместной шуткой…
А через час они опять сидели в той же гостиной, на тех же местах, что и три года назад. Только сейчас они пили чай с печеньем и немного нервно улыбались друг другу… И всё равно разговор не клеился. После нескольких дежурных любезностей ни одна из них не знала, как его продолжить.
— Если хотите, можете называть меня Катей… — ей показалось, так им будет легче наладить контакт.
Только в ответ Алевтина Степановна заплакала. Беззвучно, лишь две тоненькие мокрые дорожки пролегли по щекам. Кате хотелось сказать ей что-нибудь утешительное, но в голову ничего не приходило. Тогда она просто сходила в спальню за носовым платком и молча предложила его гостье.
— Спасибо… — поблагодарила та и всхлипнула. — Катенька, ты прости меня, дуру старую… если сможешь…
— Алевтина Степановна, не надо извиняться. Вы же только хотели, как Андрюше лучше…
— А вышло… — она вытерла слёзы и грустно покачала головой. Затем неуверенно улыбнулась. — У вас летом когда-то свадьба — если мы так поняли?..
— Не свадьба, регистрация в загсе. Чисто для допуска. Но в школе же всё не объяснишь… Я на каникулах еду к нему, заявление подавать. Знаете, может, ему удастся вернуться со мной, на пару дней… А обвенчались мы сразу после Андрюшиного первого курса. Он вас тогда пригласить собирался…
При этих словах у Алевтины Степановны опять потекли слёзы, и Катя, глядя на неё, расплакалась тоже.
— Давайте, я вам фотографии покажу, — предложила она, когда обе успокоились.
— Пожалуйста. Я ведь Андрюшеньку уже почти четыре года не видела…
Катя принесла из спальни несколько альбомов. Москва… Латвия… Андрей на картошке в Юрлово… А вот — в Киеве, у Беловой на свадьбе…
— А это вы в горах где-то?
— В Домбае, тем летом. Андрюша в турклубе эмгэушном договорился. Жили в лесу в палатках. Алевтина Степановна, там по ночам такое небо…
Перехватив сумку в другую руку, Андрей полез в карман за ключами — но тут сообразил, что от этой двери ключа у него нет. А Катя уже отпирала её своим… Он оглядел незнакомую прихожую. Исчез куда-то древний, дореволюционный ещё буфет — место которого занял новый угловатый холодильник. Линолеум в коридорчике сменило мягкое ковровое покрытие… Похоже, без него тут сделали ремонт… Надо же, Катя сейчас, наверное, знает эту квартиру лучше его…
— Привет, Барс, — опустился он на корточки навстречу выглянувшему из гостиной коту. Спал, значит, как обычно, в кресле в углу… — Давно не виделись. Узнал?
Кот замурлыкал и охотно пошёл на руки.
— Узнал, бродяга…
Гостиная тоже изменилась. Новомодные моющиеся обои в цветочек, сверкающая плексигласовым «хрусталём» люстра-каскад. А вместо их старого «Огонька» — огромный цветной «Рубин»… И ещё, растолкав другую мебель, перекочевал сюда зачем-то его старый книжный шкаф… Зачем, ясно стало, когда он заглянул в свою комнату. Почти всё пространство у окна, где раньше мирно уживались кушетка с письменным столом, заняла широкая тахта, застеленная лимонным вьетнамским покрывалом с птицами — Наташиным подарком на свадьбу.
— Теперь это наша комната, я даже спала тут уже один раз, в ночь перед отъездом, — обняла его сзади вошедшая следом Катя. И игриво пощекотала шею ресницами. — Очень, между прочим, мягкая и удобная кровать — сам убедиться не желаешь?
К приходу родителей в гостиной был уже накрыт праздничный стол.
— Ах, ну что ж вы так без предупреждения-то, — раскудахталась немедленно Алевтина Степановна. — Вы — гости, это мы вас потчевать должны. Спасибо, Катюша. Андрюшенька, дай же мне на тебя хоть посмотреть… Если б я знала, обязательно отгул бы взяла…
— Такое впечатление, — шепнул Кате на ухо Андрей, — что в этом возрасте люди уже чего-то глубоко не понимают — не находишь?
— А ничего, что ты посреди семестра уехал? — продолжала суетиться мать. — Тебя там не хватятся?
— Да нет, мам, у нас занятий уже нет практически. Диплом один остался.
— Ну что ж… — Виталий Викторович извлёк откуда-то из недр холодильника резной хрустальный графинчик с притёртой пробкой. — Надеюсь, не выдохлась. С возвращением, сын.
Андрей изумлённо взглянул на него:
— Хочешь сказать, это всё та ещё, с тех пор стоит?
— Тебя дожидалась. Старый ЗИЛ пережила…
— Дети, — постучала Алевтина Степановна вилкой по краю рюмки. — Прежде, чем сядем за стол, мы с папой хотим поздравить вас. Пусть с большим опозданием, но лучше поздно, чем никогда.
Она выдвинула ящик серванта и достала оттуда новенькую сберегательную книжку.
— Алевтина Степановна, ну зачем… — начала было Катя, но Андрей тут же шутливо отпихнул её в сторону.
— Мама, не слушай её. Всё ты правильно делаешь.
— Поздно спохватились, молодой человек, — мать проигнорировала его протянутую руку и отдала сберкнижку невестке. — Поверь, Катюша, моему долгому и многотрудному опыту семейной жизни. Мужчине деньги доверить — всё равно, что сразу выбросить.
— Ну и сколько же ты за мной приданого взяла, — с кислой миной на лице поинтересовался Андрей.
Катя раскрыла книжку.
— Ой! Две тысячи! Спасибо, Алевтина Степановна, Виталий Викторович. Но правда, зачем же так много…
— Не много. Не больше, чем мы за это время на оболтуса нашего потратили бы. Так что можете даже не считать это подарком. А вам большие расходы ещё предстоят — и, надеюсь, очень скоро уже.
От столь прозрачного намёка Катя смутилась ещё больше. И чтобы как-то скрыть это, пошутила:
— А не боитесь, что с такими деньжищами-то сбегу я от Андрюши — и поминай как звали?
— А чего мне бояться? — отшутилась в ответ свекровь. — Ты мне когда ещё слово дала? Теперь не отвертишься.
— Кать, — вмешался в их диалог Андрей, — я тут чего подумал. Раз мы такие сейчас с тобой богатенькие Буратины…
— Вот! — со смехом прервала его Катя. — Именно об этом твоя мама меня только что и предупреждала!
— Не, ну серьёзно. Давай летом в Крым съездим.
— В Крым, — Катя укоризненно взглянула на него, наморщив носик. — Ну а обменом кто тут без нас заниматься будет, Пушкин, Александр Сергеевич?
— А мы маме доверенность оставим, — не моргнув глазом, нашёлся Андрей. — Она такие вещи любит — правда, мам?
— Конечно езжайте, — поддержала сына Алевтина Степановна. — Совершенно незачем вам здесь всё лето торчать. Ну а если что и правда срочное, телеграф ведь никто пока не отменял. Обоим вам хорошенько отдохнуть надо: переезд — это же всегда такой кошмар. Вот, помню, как мы с папой из Красноярска…
Яркий утренний луч предательски подкрался через щель в неплотно задёрнутых шторах…
