Ногой я притянул к себе тумбочку, где ночевал Васька, и сунул куклу под майку. Так будет сохраннее, если тварь всё-таки ворвётся. Дверное полотно стучалось о моё кресло. В окно скреблась ветка. Я сидел, упершись ногами в пол, прижимая к себе Ваську, и молился, чтобы это всё поскорее закончилось.
Кресло отлетело на добрый метр от двери, когти шваркнули по дверному полотну, щёлкнула дверная ручка. Тварь! Значит, не приснилось? То есть приснилось, но… Снова громыхнуло кресло, по полу цокнули когти, совсем рядом со мной. Тварь подпрыгнула, дыхнув мне в лицо тухлятиной, прихватила меня за майку, и яфизически ощутил её зубы на своём горле.
Я распахнул глаза, сон улетучился, как не было. Часы на телефоне показывали половину второго. Тварь теребила майку в зубах, а уменя перед глазами забегали цветные круги. Она держала за горло Ваську, а не меня, но я чувствовал его боль, как свою. Переносицу и виски как будто намазали ментолом, так бывает, когда проваливаешься в обморок. Только отключиться мне сейчас не хватало! На ощупь я схватил двумя руками слюнявую челюсть, провёл рукой вниз, к шее, нажал и оттолкнул… Тварь взвизгнула. Я глотнул воздуха, и вглазах тут же прояснилось. Под ноги удачно попался стул, я схватил его, замахнулся, но Тварь оказалась проворнее, только когти шкрябнули по полу – и нет её.
Я смотрел за перемещением ножек кресла по полу. Сантиметр, два, пять… В комнате было уже светло: вот и ещё ночь пережили. Я прижал к себе Ваську и смотрел, как Тварь с той стороны двери прорывается сквозь мою хлипенькую баррикаду.
Тяжёлая туша распахнула дверь, плюхнулась на четыре лапы и деловито оглядела комнату. Мне показалось, что Васька даже шевельнулся у меня под майкой. Вот уже третью неделю Тварь с удивительным упорством пытается его сожрать, демонстрируя при этом чудеса сообразительности. Она открывает двери, шкафы, выдвигает ящики… Из-за неё, Твари, я уже весь в мелких царапинах, и один крупный шрам обещает остаться… Но тут я сам виноват: не надо было вбегать во двор, не убедившись, что собак вокруг нету.
Я нащупал на подоконнике пульверизатор (мать цветы поливала и оставила) и наставил на Тварь как пистолет:
–Брысь!
Тварь вздохнула и плюхнулась на пол в дверях, скорчив при этом умильную рожу: «Ну пусти!» Тогда я нажал на курок. Струйка воды метко брызнула в кожаную ноздрю, где легко поместился бы мой большой палец. Тварь обиженно взвизгнула, неуклюже вскочила и поцокала прочь, виляя задом. Наконец-то! Когда я уже повешу на дверь крючок?! Кучу нервов сэкономил бы, да никак руки не дойдут. А всё отец!
Нет, я сам просил собаку. Но это было давно, до Васьки. Отец долго отмахивался, а после той аварии понял что-то своё и купил Тварь. Я из лагеря приехал – она дома. Сюрприз! Не знаю, какой она породы, но когда этот щеночек встает на задние лапы, мы лицом к лицу получаемся. Тварь.
Ещё месяц назад я бы до потолка прыгал от такого подарка, а тогда уселся в прихожей и заревел. Хорошо, мать не видела. На собачьей морде прямо написано было: «Ваське хана». И ятогда не обманулся. Тварь, конечно, грызет ботинки, мебель, всё, что положено, но Васька, похоже, цель её жизни. Она днём и ночью дежурит у меня под дверью, чтобы проскользнуть, улучив момент, и стащить вожделенный свёрток. Стоит мне выйти, Тварь врывается в пустую комнату и ищет-ищет, где спрятан Васька. Однажды нашла, но я стараюсь об этом не вспоминать. Скажу только, что мне пришлось приклеивать Ваське голову, а сам я опять видел мертвяка. Тварь и ящики стола выдвигать научилась… Так что теперь я всегда беру Ваську с собой.
Часы на телефоне показывали полшестого утра. Я уже не помню, когда высыпался последний раз, кому каникулы, а кому… Надо сегодня же повесить на дверь крючок. Отца, что ли, попросить, пусть купит? Я, признаться, не очень-то рвусь выходить из дома последнее время. На улице всякое может произойти. Иногда мне кажется, что это вообще большое чудо, то, что мы всё еще живы.
Я встал, скрипнув кроватью, и тотчас за дверью раздалось требовательное поскуливание. Рано же ещё! Но нет, встал – будь добр гулять! Я пытался донести до матери, что неплохо бы пристроить Тварь в хорошие руки, но она и слышать ничего не хочет. «Это твоя собака, я всвоё время о такой могла только мечтать»,– прямо за отцом повторяет. Она сама сейчас чувствует себя неважно, ещё после больницы в себя не пришла. Говорит, когда рядом собака, ей становится легче. А ясражайся. Баррикадируй дверь, ходи в туалет с куклой, мечтай о дверном крючке, а это, как выяснилось, не так-то просто. Одного Ваську дома не оставишь – Тварь сожрёт, а на улице – тоже хватает опасностей. Последний раз, например, нас чуть не сбил мотоциклист.
Тварь требовательно поскуливала в коридоре и звенела своим поводком. Вот кто её этому научил? Не в кино же она видела, как собаки приносят хозяевам поводок, чтобы намекнуть на прогулку. В другое время я бы, наверное, порадовался, что мне досталась такая умная Тварь, а тогда… Тогда поправил кресло, баррикадирующее дверь, достал свёрток сВаськой и задвинул поглубже на шкаф, чтобы видно не было. Вдруг матери приспичит у меня убраться? Выкинет же! Вообще она уже лет пять себе такого не позволяет, но и на старуху бывает проруха. В последнее время все вокруг дружно сошли с ума (один отец со своим подарочком чего стоит!), так что не будем рисковать.
Оделся я быстро, Тварь, штурмующая мою комнату, не давала расслабиться. Бочком протиснулся в коридор, чтобы собаку в комнату не впустить, пристегнул поводок и выкатился по лестнице во двор.
На улице было свежо и пусто, только птицы орали как ненормальные и одинокий дворник с газонокосилкой примерялся к траве под окнами первого этажа. Сейчас как заведёт жужжальник свой в шесть утра, сразу получит за шиворот ведро воды. У меня бы получил. Я уже не помню, когда последний раз высыпался по-человечески, меня будить – опасно для жизни. Тварь знает. И всё равно ломится ко мне в комнату по нескольку раз за ночь и потом целый день.
Газонокосилка взревела почти над ухом, я аж подпрыгнул. Хотел уже высказать дворнику, что он не прав, а потом увидел, что шумит не только дворник. Во двор заезжал старенький «Мерседес» Никитиного отца. Эта штука с дизельным двигателем тарахтит, как трактор, даже Тварь моя вздрогнула, услышав звук. На заднем сиденье, заваленном барахлом, сидел Кит и таращился прямо на меня. Приехал, значит.
После того случая в лагере я не очень-то хотел с ним разговаривать. Но пойти поздороваться с его отцом было надо, а то неудобно как-то. Я подсёк поводок, выдернув Тварь из-под куста, и пошёл к парковке.
–Ну и зверюга у тебя! Пап, смотри!– Кит выскочил из машины и побежал тискать мою Тварь. Я поймал себя на том, что не расстроился бы, если бы она испугалась этого резкого придурка и тявкнула своим басом, перебудив вторую половину двора. Кит бы в штаны, может, и не навалил, но всё равно приятно.
–Откуда она?!– Кит теребил Тварь за брыли и уже по локоть вымазался в слюнях. Вид у него был совершенно счастливый, да иТварь не возражала особо.
–От родителей, откуда…
Никитин отец помахал мне с парковки и стал выгружать из машины барахло, не обращая на нас внимания. Я тоже ему помахал. Приличия соблюдены, можно уходить.
