вошла, несколько девушек уже были убиты, – Хлоя снова глубоко вздохнула. – Все остальные сбежались в один угол. Мужчина с ножом, чёрт его знает, где он его достал, угрожал нашим медикам и тем бойцам, что пытались его остановить. Знаешь, там были раненые, – Харрис устало опустила веки. – Он требовал, чтобы ему вынесли обезвреженную бомбу с детонатором, которые нашли в том же приюте. Я видела, как за отказ он ударил ножом в живот одного моего друга, – воздуха не хватило, словно она говорила слишком долго, и девушка вдохнула почти болезненно. Стремительно теряющий краски лица Джек, медленно сползающий на пол, пытающийся зажать руками глубокую рану, до сих пор иногда появлялся у неё в кошмарах.
– И что вы сделали? – Лукас говорил всё так же тихо, стараясь не спугнуть образы, что посещали Хлою. Она хмыкнула, пожимая плечами. Оттолкнула страшные мысли одной простой – сейчас всё было хорошо. Она видела Гонзалеса буквально несколько часов назад, и он был жив и здоров.
– Я сняла обувь и подошла к нему сзади, – продолжила Харрис, имея в виду террориста. – Схватила где-то скальпель, подобралась поближе и перерезала ему артерию. Хотя, конечно, должна была только перерезать сухожилие, чтобы он не смог держать оружие, – Хлоя качнула головой, отгоняя и эти воспоминания. – Самое забавное, – вдруг фыркнула она, – я даже не чувствовала вины. Вообще. Обычно люди жутко переживают, если им приходится кого-то убить. Но мне даже не пришлось пытаться это пережить, справиться с этим. Я просто сделала, что сделала. Меня никто ни в чём не винил. И я себя – тоже. Это… не совсем нормально.
– Перерезали артерию? – переспросил Эосфор. Девушка взглянула на него – запоздало подумала, что зря рассказала всё в таких подробностях. Это могло напугать его, оттолкнуть от неё – но ней, взгляд Лукаса почти не изменился. Харрис, помедлив, кивнула.
– Да. В теле человека есть несколько артерий, повреждение которых ведёт к смерти.
– А он… долго умирал?
– Очень быстро. Еле успел дотянуться до своей раны, когда упал на пол. При повреждении важной артерии человек слабеет, спасти его практически невозможно. Вряд ли ему было слишком больно, – она поджала губы. – Это, наверное, единственное, о чём я действительно жалею. И это тоже ненормально.
– И… какую артерию вы ему перерезали? – спросил Эосфор. Тут Хлоя остановилась, почувствовав что-то не то. Лукас не спрашивал о том, что было дальше, не пытался утешить её – хоть она и пресекла любое стремление сделать это своими словами о том, что не чувствовала вины. В его характере было бы не послушать этих слов, настоять, сжать руку – но сейчас он задавал определённые вопросы: что она сделала, как, долго ли мучилась её жертва – это было довольно мрачноватые темы для него, особенно после того, как его сестра пришла к ней, чтобы спросить, почему её брат сегодня был таким счастливым.
– Почему ты спрашиваешь меня об этом? – прищурилась девушка. Эосфор тут же отвёл взгляд – Харрис почувствовала, что она была на верном пути. – Самаэль? – настойчиво позвала она. – Не потому ведь, что не хочешь вспоминать о Гавайях?
– Я… – Лукас выдохнул, опуская веки. – Я просто подумал. Вдруг вам придётся… В смысле, если мой отец заставит, или… – Хлою будто окатило ледяной водой, когда она поняла, о чём говорит Эосфор. Да, она сама сказала сегодня об этом его сестре, но всё же, имела в виду немного другое – случайное отравление, например. Не целенаправленное убийство. Об этом ей было страшно даже думать.
– Так, – вырвалось у неё прежде, чем она успела как-то «профильтровать» свои интонации. Получилось тревожно, довольно громко, голос едва не подвёл в самом конце такого короткого слова. – Так, даже не думай. Не смей думать об этом, Самаэль. Я никогда не причиню тебе вред, – Харрис не склонилась, а почти нависла над ним, и Лукас был вынужден смотреть ей в глаза, когда поднял веки. Хлоя была так близко, что заметила, как у него чуть дрожат губы.
– Я и не говорю, что это должны сделать вы, – сказал он едва слышно. Девушка нахмурилась, но Эосфор добавил: – Просто… если у меня не будет шанса отсюда выбраться, – Лукас говорил осторожно, но Харрис чувствовала, что скрывается за этими словами, – я хотел бы знать, как сделать это… быстро, – он отвёл взгляд и поднял руку, будто защищаясь. Хлоя чуть отстранилась, чтобы не заставлять его чувствовать опасность, исходящую от неё, и тут же поняла, что Эосфор не пытался защититься – он неосознанно скользил пальцами по своему шраму на шее. Девушка помнила, как заметила его ещё во время их первой беседы, как ему было неприятно, когда она его трогала – очевидно, это было от попытки повешения. Похоже, желание Лукаса знать, как быстро расстаться с жизнью, было обусловлено тем ужасом, что он пережил в петле.
Хлоя дотронулась до запястья его руки, которой он прикасался ко шраму.
– Ты не хочешь мне об этом рассказать? – мягко спросила она. Эосфор сглотнул, мотнул головой. – Хорошо. Но послушай меня, я не стану говорить, как лучше убить себя. Лучше всего – этого вообще не делать. И я думаю, что ты это и сам прекрасно понимаешь, – она погладила его по чуть влажным волосам. Лукас на секунду прикрыл глаза.
– Простите, – выдавил Эосфор, поднимая веки. Его снова обдало обжигающим чувством стыда – он опять говорил о смерти. Лукас поклялся себе этого не делать – и делал снова и снова. Доктор была намного сильнее него – она пережила столько кошмаров, и на её шее не было унизительных «украшений» от верёвки. Она бы никогда не поступила так, как он – и совесть больно укусила, заставив замолчать. – Я не буду спрашивать, – пообещал Эосфор, дыша сквозь невидимую удавку на своей шее.
– Хорошо, – Харрис поглаживала его по голове, по плечам, успокаивая, как маленького ребёнка. Лукас стиснул зубы, чувствуя, как что-то в груди горит и надламывается, когда она так делает – эта близость была единственной доступной ему. Вероятно, единственной доступной до самого конца жизни, что бы там доктор ни пыталась ему внушить. Он просто был благодарен за то, что она вновь отводила от него гибель. Он должен об этом помнить.
Выдохнув горячий воздух, Эосфор опустил веки. Несколько минут Хлоя просидела с ним рядом – а потом, видимо, подумав, что он уснул, тихо встала и пошла к двери. Лукас отлично слышал, как она закрыла его на замок, как прошла по коридору к своей комнате, как вошла, даже как переодевалась и сидела
