вздрагивает от дробного стука костяшек по тонкой перегородке. Она не отвечает; пусть подождет. Через минуту он стучит снова. И снова она выдерживает паузу. А потом стучит в ответ.
Они открывают двери почти одновременно, как в старом английском фарсе. Нижнюю часть его лица прикрывает шарф, и от этого глаза выглядят еще больше и неестественнее, чем обычно.
Они разработали четкий маршрут, проходящий по Сморщенному Холму. Зимой тут мрачно – деревья голые, каркающие вороны сообщают друг другу свои рваные секреты. Скай предпочитает этот пейзаж более красивым и солнечным. Он не требует от нее быть счастливой. Это расслабляет.
Когда они доходят до развилки и она поворачивает в привычном направлении, Уайлдер касается ее локтя:
– Пошли сегодня по другому маршруту?
– Зачем?
– Я хочу тебе кое-что показать.
В ее голове быстро проносится безумная мысль, что он собирается ее убить. Скай часто думает так о людях. Наверное, чаще, чем стоит. Когда постоянно думаешь об убийствах, это дает побочный эффект.
Каждая веточка и колючка припорошена легким снегом. На листьях – блестящая кромка льда. Даже под мрачным стальным куполом нависающего неба это выглядит красиво.
Уайлдер постоянно нагибается, высматривая что-то в траве.
– Что ты ищешь?
– Увидишь, – говорит он. Уайлдер явно взволнован, возбуждение волнами исходит от него. Его кожа приобрела редкий оттенок – порозовела до бледного пиона. Сейчас он почти что выглядит живым. Скай с трудом сдерживается, чтобы не коснуться его щеки.
Уайлдер радостно вскрикивает, скрючившись над каким-то кустарником. Она замечает, что из земли в этом месте растет какое-то вычурное, ажурное растение ярко-зеленого цвета.
– Что это?
– Когда мы познакомились, ты сказала, что страшными ночами размышляешь о самоубийстве, чтобы успокоиться.
– Ну, да.
– Об утоплении.
– Уайлдер…
– Я сказал тебе, что есть идея получше. Смотри, – говорит он и достает что-то из кармана. Это страница, вырванная из энциклопедии.
– Так же нельзя, – улыбается Скай. – Это же книжка из библиотеки, они для всех, ты в курсе?
Уайлдер показывает на картинку и на зеленые лапы растения.
– Это же оно, верно?
– Может быть.
– Точно оно! – с триумфом произносит Уайлдер. – Это болиголов. Он совсем как на картинке. Если его вырыть, он будет выглядеть именно так. Как белая морковка. Теперь ты всегда будешь знать, что он тут есть.
– Зачем ты мне его показываешь?
– Никто не сможет тебя остановить, если ты действительно этого захочешь. Но я подумал, что, может быть… Если ты будешь знать, где растение, у тебя всегда будет готовый план. Так спокойнее.
От всего этого у нее возникает странное ощущение. Скай смотрит на рассеченные листья в ледяных чехлах. Задумчиво тянется к ним рукой.
Уайлдер испуганно ахает. Ее пальцы останавливаются в сантиметре ото льда. Неужели простого прикосновения хватило бы, чтобы убить ее? Она не знает.
– Это мой подарок, – объясняет Уайлдер.
– Это самый странный подарок на свете.
– Тебе нравится?
– Нравится. – У нее голова идет кругом. Это одновременно прекрасно и чудовищно.
Скай делает шаг вперед – медленно, чтобы не напугать никого из них, – и обнимает его. Через секунду Уайлдер прижимается к ней. Странно быть с кем-то настолько близко. Человек перестает быть личностью и становится набором впечатлений. Дыхание на щеке, слабый мятный запах зубной пасты, теплая кожа, обросшая щетиной. Размытый розовый изгиб уха. Сердце, бьющееся под тканью.
– Я написал ему, – говорит ей на ухо Уайлдер. Она как будто опьянела от его дыхания. – Элтону. Попросил его встретиться со мной. – Скай понимает, что это и есть настоящий подарок Уайлдера. Конечно, она уже знает, но это все равно трогает.
Уайлдер просто персонаж, – напоминает она себе. Просто часть книги. Но Скай все равно обнимает его крепче. Она хочет дать ему что-нибудь взамен, но не знает что.
А потом ей в голову внезапно приходит одна мысль – волнующая, бросающая в дрожь. Она может показать ему свой рассказ.
– Пошли обратно, я хочу тебе кое-что показать. – Скай говорит слишком хрипло, почти умоляюще, и он напрягается. Она смеется. – Нет… ничего такого. Пошли.
Она рискнет показать ему эту часть себя.
Скай застенчиво протягивает ему листы. Она пытается изобразить равнодушие, но не понимает, насколько хорошо ей это удается. Она работала над этим много дней, с дикой одержимостью скрючившись над клавишами.
– Он называется «Перл». Я работаю над серией рассказов про убийства.
Уайлдер с широкой улыбкой берет у нее страницы.
– О, ничего себе. Не знал, что ты пишешь рассказы, Скай.
– Ну, немножко… – Она ненавидит себя за этот неуверенный тон.
– Хочешь, чтобы я остался здесь, пока читаю?
Скай не знает, что хуже: если он будет читать здесь, сидя прямо перед ней, или где-то в другом месте, где его чувства от нее скрыты.
– Наверное, можешь остаться. Мне все равно нужно позаниматься.
Скай утыкается в учебник по физике. Каждая фибра ее души отзывается на шелест переворачивающихся страниц. Там всего семь печатных листов, и она подсчитывает их, пока Уайлдер листает. Когда он доходит до конца, она ждет каких-то слов. Не моргая, Скай смотрит на какой-то график, и глаза начинают слезиться. Но она ждет.
В конце концов, Скай не выдерживает и поднимает глаза. Он улыбается, но что-то не так. Что-то совсем не так. Уайлдер не выглядит отрешенным или задумчивым, как после возвращения из путешествия, куда его должен был отправить ее тщательно прописанный текст. Он выглядит (и это интересно, потому что она никогда не замечала у него такого выражения – а она поставила себе целью подмечать все его выражения) смущенным.
– Ну что? – легко спрашивает Скай. – Что думаешь?
– Очень выразительно. Ты действительно хорошо владеешь языком.
– Понятно, – говорит она, и перед ней разверзается глубокая черная пропасть. – Слушай, давай честно. Я переживу. Полезно понять, что именно не получилось.
– Он слишком гнетущий. Слишком… мрачный.
– Ну, в этом как бы и смысл, – ее одеревеневшая улыбка словно гвоздями прибита к лицу.
